Нефартовый

Несмотря на то, что это абсолютно точно была наша первая встреча, мой собеседник сразу перешел на «ты»: «Хоть понимаешь, что провозишь?!»

Вопрос не требовал ответа. А тут же вызванный начальник смены говорил уже не со мной. Причем, к моему искреннему удивлению, повысив уровень «контрабанды». Я бы даже сказал, переведя ее в совершенно другую категорию.

— Как была обнаружена порнография?

— Он сам предъявил.

— Хм, сам?! ТАСС уполномочен заявить, что ли?! — и явно довольный собственной шуткой начальник закончил трехстороннее общение жестом, больше похожим на «давай, вали отсюда», чем «спасибо, вы прошли таможенный досмотр и можете пересечь государственную границу СССР».

Но вернемся к нашему «председателю». Мало говоривший, он был крайне щедр по отношению к барменам. Последним это нравилось, хотя солидные чаевые, не говоря уже о суточных, которые даже у занимавшего более высокую ступень в судовой иерархии редактора газеты равнялись двум долларам в день, не составляли основу доходов этих веселых и симпатичных ребят. Загруженные еще дома в трюм мешки с кофе, например, избавляли от необходимости закупать зерна в портах стоянки на выделенную под это валюту. А чего стоил хотя бы детский коктейль «Свежесть» с веками сохраняемым в тайне рецептом: вода, много льда и капля пищевого красителя! Сейчас скажу, чего стоил: три доллара стаканчик. В жаркую погоду шло на ура. И далеко не только это.

При прохождении той же таможни у барменов была другая задача: представить свои серьезные, порой многотысячные покупки ничтожными безделушками. «Да, взял у ребятишек в Шри-Ланке по два доллара», — и роскошный Rolex, купленный в лучшем часовом магазине Лиссабона, небрежно вываливался на столик таможенного досмотра. «Какая це́почка (исключительно с таким ударением)? А, эта! Золотая?! Да нет, уважаемый, что вы! Так, дешевку в Сингапуре прихватил…»

Интересно, что еще до официальной завершающей путешествие таможни каждого из сходившего на берег в том или ином порту по возвращении на судно ждала таможня собственная, так сказать, предварительная — прямо у трапа: «Ну-ка, что вы там набрали?»

Поскольку в загранпорты советские моряки могли выходить только по трое, для барменов очень важным было попасть в тройку с тассовцем. Во-первых, журналиста, которого все же воспринимали как гостя, на судне не досматривали, и можно было попросить пронести какую-нибудь из наиболее дорогих (сердцу, конечно же) «безделушек». Во-вторых, по какому-то негласному правилу, и членов его тройки тоже редко тормошили.

Только раз я застал судового бармена в растерянности. Когда в одном из ресторанов Лиссабона он, заказав на нашу тройку в числе других яств, блюдо под названием «Битва омаров с крабами», был вынужден сказать официанту: «Извини, друг, двух тысяч у меня с собой нет. Сейчас смотаюсь на корабль и привезу, еще и с чаевыми». Но ехать не пришлось. Официант, глядя на клиента округлившимися, словно те самые нули, глазами, сообщил ему, что в итоговом счете не две тысячи, а две сотни…

Так что любили «председателя колхоза» бармены, как вы понимаете, не за оставленный сверху доллар или полтора, а за какую-то внутреннюю доброжелательность, несуетность и, как утверждали многие, по-русски грустные глаза.

Его хватились на второй день. Причем хватились в баре, так как остальные места, как я уже сказал, он почти не посещал. «Председатель» лежал в своей каюте. Сердце или кровоизлияние в мозг — сейчас не могу вспомнить точно.

Проблема заключалась в том, что наш славный корабль, совсем незадолго до этого отойдя от британских берегов, был уже на пути через Атлантику. Единственный участок кругосветки, когда за шесть дней нет ни одной остановки. Вернуться обратно в Англию, ведь и родной Саутгемптон — вот он, рукой подать? Нет, жесткое расписание путешествия этого не позволяло. Да и программа беззаботного отдыха не предусматривала трагедию. «Некролог в вашей газете? Вы что, Виктор, сошли с ума?» Директор круиза даже покрутила пальцем у виска.

Что делать? Ответа на запрос родственникам организаторы ждали долгих два дня. Все это время тело несчастного продолжало лежать в каюте, обложенное льдом, который почему-то невероятно быстро таял. Два дня в любимом баре «председателя» посетители пили виски теплым. Наконец из Владычицы Морей пришел ответ: «Просим похоронить по морским законам». И приписка: «Майкл был смертельно болен и изначально не собирался возвращаться из этого путешествия».

Хоронили его на рассвете. Серый холщовый мешок, всплеск воды у кормы и прощальный венок. А белоснежно-роскошный лайнер продолжил свой путь через Атлантику.

…У Бунина «тело мертвого старика из Сан-Франциско возвращалось домой в могилу, на берега Нового Света… В просмоленном гробу в черном трюме, в подводной утробе знаменитой „Атлантиды“. С ночным баром и собственной газетой…»

Бочки и йогурт