Нефартовый

В дальнейшем, на мой взгляд, вот так же, если хотите, повезло другому прекрасному вратарю — Ринату Дасаеву. Он несколько раз «выстрелил» ровно тогда, когда это было надо, став в 1988 году Голкипером года в мире. Каждое лыко — в строку: даже мяч, пропущенный от голландца Марко ван Бастена в финале чемпионата Европы, на мой взгляд, сыграл свою роль. Невероятный гол не только не бросил тень на Дасаева, но и добавил ему популярности в футбольном мире. Такое, согласитесь, бывает крайне редко.

…Встретив нас со Шлаеном в одном из кабинетов Спорткомитета на Лужнецкой, Лев Иванович внимательно выслушал мои сетования на тех несправедливых болельщиков. Приобнял и, улыбнувшись, сказал: «Но провожать-то пришли полные «Лужники». А может, просто так были рады, что ухожу?» И расхохотался.

Ужин с Пеле

Много лет спустя Валентина Тимофеевна Яшина, вдова Льва Ивановича, сделала мне предложение, от которого отказался бы лишь сумасшедший. В дни чемпионата Европы 1992 года в Швеции я должен был в одном из ресторанов Гетеборга сопровождать ее на встрече при свечах с Бобби Чарльтоном, Жюстом Фонтэном и Пеле!

Эта блистательная тройка решила пригласить Валентину на ужин в память о ее муже и их друге. К тому же именно тогда, во время «Евро», Яшина в очередной раз включили в футбольную сборную всех времен, так что имелся и дополнительный повод.

За красиво сервированным столом Фонтэн, владелец рекорда по количеству голов, забитых на одном чемпионате мира (13 на ЧМ-58 в той же Швеции), хвастался специально отпечатанными стильными черно-белыми фото с местом для автографа. На что его соседи по столу с деланной обидой отвечали: «Конечно. Куда нам такие „визитки“! Мы же в жизни столько не забивали и уже не забьем на одном турнире!» После чего последовал всеобщий взрыв смеха. Благо объяснять шутку жене вратаря необходимости не было.

Чарльтон, помню, удивил неожиданно теплым отношением к российскому автопрому. «Моя жена с огромным удовольствием ездит на „Ладе“, — вдруг неожиданно сообщил он под очередной тост за футбольную дружбу. — Компактная, удобная машина, особенно для такого города, как Лондон». Почему сэр Роберт упомянул английскую столицу, хотя, по логике моих рассуждений, должен был жить в Манчестере, я тогда не уточнил. Впрочем, не в этом суть.

С Бобби Чарльтоном случилась еще одна памятная встреча — уже в дни мирового чемпионата-98 во Франции. Не буду хвастаться, про встречу в Гетеборге он уже не помнил, но был крайне любезен и податлив во время телеинтервью. Использую это довольно странное слово «податлив», потому что наш, увы, уже покойный оператор Игорь Чульпенев просто замучил именитого британца своей известной пунктуальностью при установке света и камер.

Но самое забавное заключалось в том, как Игорь при этом обращался к великому футболисту. Дело в том, что в дни французского чемпионата исполнился год со дня гибели в парижском туннеле принцессы Дианы. В связи с этим отовсюду звучало и у всех на устах было имя ее мужа принца Чарльза. С другой стороны, я предупредил Чульпенева, что Чарльтона по правилам этикета надо называть «сэр». В итоге моя вводная и парижская осведомленность Игоря переплелись самым причудливым образом, и объект интервью получил в устах оператора этакое комбинированное имя — Сэр Чарльз. «Сэр Чарльз — то зе лефт, ноу э литтл бит то зе райт, вот так, гуд…»

Чарльтон, думаю, догадываясь, в чем тут дело, лишь широко улыбался и время от времени одобрительно похлопывал забавного русского по плечу. Уверен, несмотря на словесную путаницу, он чувствовал в нашем друге большого профессионала своего дела. Именно таким Игорь и был. Светлая память.

Ну а что же Пеле? Тогда, в Гетеборге, выпив очередной бокал какого-то очень специального красного вина, он согласился поведать мне историю своего имени. Доверительно взяв меня за плечо, Эдсон Арантис ду Насименту сказал: «Нет, почему „Пеле“ я точно не знаю, к тому же это долгая история, чтобы ее рассказывать сейчас. А вот про „Эдсона“ все очень просто. Мой отец считал изобретение электрической лампочки главным в истории человечества. Вот и назвал меня в честь американского ученого Томаса Эдисона. Так что я вполне мог стать и Томасом».

Встреча с «королем футбола» тоже оказалась не последней. Шесть лет спустя на мировое первенство во Францию Пеле прилетел в роли представителя одной из ведущих международных банковских систем. Какой-то из его рабочих дней был целиком посвящен телеинтервью. Каждые четверть часа в номер «люкс» дорогой парижской гостиницы поднималась следующая по очереди съемочная группа. К четвертому часу разговоров, когда пришел наш черед, герой был похож на выжатый лимон, но держался молодцом и, по свидетельству выходящих, обязательно говорил что-то теплое о конкретной стране.

Вот и здесь Пеле, увы, тоже не вспомнивший наше шведское застолье, мило улыбнулся и сказал, что хочет для начала обратиться к телезрителям. И только потом ответить на три положенных вопроса. Начало «королевского» обращения стало шоком.