Нефертити

Но государь окончательно склонился в пользу этого похода после возвращения его отряда, посланного вдогон за митаннийской царицей и новорождённой принцессой. Когда жалкая горстка его воинов вернулась ни с чем, привезя лишь головы слуг Сутарны, Суппилулиума пришёл в такую ярость, что повелел казнить чудом уцелевших преследователей, не выполнивших его приказ. Теперь правитель сам должен был исправить их ошибку и, осадив Фивы, потребовать выдачи на этот раз уже личных врагов властителя: ведь слуги царицы и принцессы уничтожили целый отряд его воинов.

Он знал, что его военачальники уже ропщут и станут противиться его планам. Многие из них спят и видят, как бы побыстрее вернуться домой, но тем не менее вождь хеттов собрал полководцев и поведал о своих дальнейших планах. Сначала он заговорил о Сирии, лежащей сразу же за рубежами Митанни.

— Армия сирийцев малочисленна, набрана из кочевников-бедуинов, они тупы и ленивы и, думаю, разбегутся при одном нашем приближении. Зато там есть чем поживиться, сирийцы богаче митаннийцев, — правитель усмехнулся, и сдержанные улыбки появились на лицах военачальников. Против короткого похода в Сирию никто из собравшихся возражать не осмелился, хотя и большой радости на их лицах властитель не прочёл. Но стоило ему упомянуть о Египте, как все тут же словно очнулись и удивлённо вскинули головы. — Я понимаю всю сложность нашего похода, какой длинный путь по двум пустыням нам предстоит одолеть, чтобы добраться до щедрых берегов Нила, знаю, что у нас нет судов, которые помогли бы нам потом, когда мы выйдем к реке, однако смелость и натиск берут любые крепости, а египетский фараон Аменхетеп Третий пуглив, как наложницы, к коим прикипел, и более ни на что не способен. Да, у него есть несколько толковых полководцев, у египтян больше колесниц и лучников, у них, не спорю, немало преимуществ. Но тем приятнее будет для нас победа, в которую я верю, и обещаю, что вознагражу всех по-царски: мы все богатства поделим поровну, я не буду брать свою треть, как прежде, и вы вернётесь домой богачами, обеспечив своих детей и внуков. Разве не стоит ради этого преодолеть некоторые трудности?! Победить сильного врага?! Нас ждёт великая слава! Мы, хетты, станем повелевать всеми землями у двух морей, великая дань станет стекаться к нам, мы возведём у себя такие же, высотой до неба, пирамиды и статуи! Я обещаю поставить на площади в Хаттусе статую каждого из вас, чтобы народ каждый день мог видеть своих героев!

Суппилулиума говорил звонко и напористо, рисуя ликующие картины в умах полководцев, и многие из них загорелись, поддались сладким речам вождя, желая стать богатыми и прославленными. Однако не всех увлекла медоточивость слов, треть первых стратегов сидела, нахмурившись, осознавая все опасности будущего вторжения. Самодержец это почувствовал и тотчас поднял Халеба, желая схлестнуться с ним в споре и разрушить сомнения в остальных умах.

— Хочу сказать только одно, — поднявшись, произнёс полководец. — Всё, что мы пожинаем ныне, было предугадано нашим оракулом Азылыком ещё в Хаттусе. Помните, он сказал нам, что в Митанни злой ветер пустынь лишь только пощиплет наши ряды. Так оно и случилось. Мы все знаем, что боги и судьба выстраивают порядок вещей на этом свете, и они не любят, когда кто-то старается перехитрить их. Мы можем сколь угодно восхищаться собственным мужеством и храбростью, но сломать ногу, наступив на камень, можно и на ровном месте, а потому, не узнав расположения звёзд, не упросив богов даровать нам свою благодать, глупо пускаться в такой рискованный поход. Велик не тот полководец, кто готов сложить голову в битве, а тот, кто умеет сберечь её на огненном ветру. Мы все знаем эту старую истину, так почему же позабыли о ней сейчас?!

Суппилулиума сидел во главе стола, и его обычно нервное лицо на этот раз ни разу не дёрнулось, не исказилось недовольной гримасой, словно он хотел, чтобы его соратники выбросили из своих ртов побольше глупых слов и уверились лишь в одном: поход в Египет неизбежен, как Ахет, сезон разлива. Его гнойнички на щеках чуть поутихли: из красных превратились в розовые, сыпь, охватившая было щёки, сползла к скулам. Брадобреи радовались, как дети, и хвалили местную воду. «Всё от воды!» — важно говорили они.

Высказали свои сомнения ещё три стратега. Они говорили о нехватке продовольствия и фуража, усталости воинов, о том, что после захвата сирийских городов у них не останется ни боевого пыла, ни прежнего азарта, и к берегам Нила подойдёт лишь половина тех бойцов, которые вышли из Хаттусы. Властитель внимательно их выслушал, взглянул на остальных, но те желания продолжить эти сомнения не высказали.