Нефертити

— Перепиши и не торопись, веди линии поровнее, изящнее закругления, иначе заставлю переделывать! — строго сказал правитель.

Несколько раз прибегал слуга от отца, который звал его обедать, без молодого государя никто за стол не садился, и Ов наверняка высказывала своё недовольство. Но наследник попросил подождать, ибо занят неотложными делами.

Наконец послание было готово, Аменхетеп позвал первого царедворца и приказал ему отнести папирус с приглашением.

— Да не уходи, пока она не даст ответ, а мне нужно только её согласие. Если его не будет, во дворец можешь не являться!

— Но, ваша милость... — оторопело прошептал Илия. — Принцесса может заболеть или отказать по другой причине...

— Мне нужно только её согласие! — властно повторил государь. — Ты же оракул, вот и примени свои чары. Делай что хочешь, но без её согласия ты мне не нужен!

Илия взглянул на жреца, который имел немалое влияние на наследника, но тот лишь кислил лицо, давая понять, что помочь тут ничем не сможет. Юный самодержец, не произнеся больше ни слова, вышел из своих покоев.

Придя в столовый зал, где все его дожидались, и сев во главе длинного стола, кивнув повару, хлебодарю и виночерпию, дабы те приступали к своим обязанностям, правитель проговорил:

— На завтра я пригласил на обед митаннийскую принцессу Нефертити, а потому хочу, чтобы обед был особенным и праздничным. Также необходимо, чтобы за столом была моя мать и её сестра, а вас, Ов, я бы не хотел видеть... — эти слова были произнесены со столь решительной интонацией, что отец не осмелился противоречить сыну. Ов вспыхнула от обиды и хотела даже покинуть обеденную церемонию, но, взглянув на суровое лицо наследника и на побагровевший, молчаливый лик старого фараона, обиды не выказала, поняв, что муж не отважится её защитить, зато отношения с пасынком она испортит навсегда. Все напряжённо молчали за столом, однако юный соправитель продолжал: — Я прошу меня простить за то, что нарушаю обычную церемонию, но для меня это очень важно... — он посмотрел на отца и улыбнулся. Смягчился и старый фараон.

— Мы понимаем, — ответил он за себя и свою молодую жену.

8

Прошло почти три года, когда Хаттуса, столица Хатти, встречала своего властителя как героя. Главная улица, ведущая к царскому дворцу, была переполнена народом. С венками степных цветов и пригоршнями зерна женщины и дети громкими криками ликования приветствовали возвращение воинов и своего правителя из долгого похода. Впереди шли колонны пленных, за ними караван верблюдов и подводы с завоёванным богатством. Иноземные купцы из Египта и других дальних земель смотрели на этот торжественный въезд царя Хатти с нескрываемой тревогой: почти все соседние страны покорил вождь хеттов, заставив народы платить большую дань. За кем следующий черёд?

Эта тревога усилилась, когда по городу пополз слух, что Суппилулиума на третий же день, собрав большой военный совет, приказал военачальникам спешно собирать новые войска, мастеровым и ремесленникам латать старые и строить новые колесницы, коневодам выбраковывать лошадей, кузнецам ковать мечи, лучникам натягивать луки.

— Мы выступим через три месяца! — жёстко объявил правитель, после того как дал каждому из ратных воевод конкретное поручение, пообещав строго спросить за его исполнение.

— Куда, повелитель? — хором вопросили полководцы.

— Как куда?! — зловеще усмехнулся вождь. — Туда, куда не дошли! В Египет!

Наступило молчание. Все понимали, что с государем что-то происходит: почти всё лицо его осыпали красные гнойники — два утренних брадобрея уже болтались за городом на виселице, белки глаз пожелтели, как случалось при вспышках гнева, и никто не осмелился ему возразить. Здравый смысл подсказывал всем: старые опытные воины измотаны походами, они на пределе, и безумная затея самодержца вряд ли их обрадует, подготовить же новых лучников и конников военачальники явно не сумеют, и кислый запах поражения уже защекотал приближённым царя ноздри. Старый оракул Озри, ставший главным оракулом после сбежавшего Азылыка, смиренно дремал в углу, уронив голову на грудь.

— Что приумолкли? — обведя суровым взглядом полководцев, прорычал властитель. — Я чувствую, кое-кто из присутствующих здесь недоволен этой новостью, — Суппилулиума впился в Халеба, но тот с честью выдержал его взгляд, не став вступать в спор. — Так вот, я хочу сказать всем, что не потерплю не только возражений с вашей стороны, но даже малейших сомнений. Я знаю, мы победим! Мы взрежем брюхо этому жирному египетскому носорогу, и он сам выложит нам все свои богатства. Вы должны верить мне! Каждому слову, каждому жесту, верить безоглядно, безотчётно, душой, сердцем, задницей, чем угодно, и, не раздумывая, идти за мной, куда бы я вас не повёл! И тогда я обещаю вам: весь мир будет у ваших ног!

Царь Хатти неожиданно взглянул на дремлющего Озри и несколько секунд пристально смотрел на него. Все ожидали бури: подобного безразличия к себе правитель не переносил, но тот неожиданно улыбнулся.