Нефертити – красота грядёт

– Почему говорят, что удача спешит навстречу любознательным юношам? Скорее всего, она торопится к немощным старцам! Она платит им великой находкой за долгие годы ни к чему не приводящих поисков. А юных она только манит…

Перед его глазами проплывали лица знаменитых археологов, они укоризненно взирали на него с высот собственных открытий. Саид по-юношески отмахнулся от них: «Вам везло! Вы находили настоящие сокровища. И всё уже открыли, ничего не оставив мне!»

Но, ругая себя, он всё же мысленно постоянно возвращался к табличке, которая лежала у него в кармане, аккуратно завёрнутая в носовой платок. Там же лежал и список правящих фараонов, предусмотрительно скопированный им с оригиналов картушей в Абидосе.[30] Саид достал табличку и стал разглядывать её, скорее оттого, что ему нечем было заняться в долгом пути, чем преследуя уже какие-то иные цели.

Он в сотый раз рассматривал ряд картушей: две пары больших в центре и по три одинаковых поменьше справа и слева, так часто изображаются дети фараона от первой жены.

– Смотри ж, как высоко ценил себя этот номарх, даже детей вводил в ранг наследователей престола.

Секунда, и его осеняет: «А если это фараон, чьё имя по каким-то причинам проклято? И поэтому оно не внесено в общий реестр фараонов, которые правили до девятнадцатой династии! Скорее всего, это по времени не так далеко от Сети, коль он побоялся вставить хоть какое-то упоминание об этом фараоне! Значит!.. – Сердце гулко стучало в груди. – Искомое имя должно лежать между восемнадцатой и девятнадцатой династией!»

От этой мысли Саид чуть было не подпрыгнул. Тень великого открытия вновь мелькнула в вечерней дымке, в отсветах заходящего солнца.

Он начал мысленно перебирать в уме тех, кто был до Сети. «Рамсес I… кто же ещё?» – и усмехнулся. Усмехнулся – его старания напрасны, ведь у него в кармане, сложенный вчетверо, лежит список картушей фараонов, чьи имена он пытается выудить из памяти!

– Велик Аллах! Ах, какой я молодец! – Саид достал из кармана лист со списком и уже с улыбкой принялся сверять картуши на табличке и те, что были в списке.

Мгновенно было забыто, как ещё несколько минут назад он корил себя зазря потраченное время, и он опять пребывал в том оживлённом состоянии, какое знает каждый учёный, – предчувствие близкой победы, предчувствие открытия.

– Так! Такое несвойственное для трона имя – Хоремхеб.[31]. Затем такое же Аи или Эйе, как правильно прочитать? Стоп! – Озноб пробежал по коже. Ладони стали потными.

Только вчера у торговца древностями он приобрёл для музея по сходной цене золотое кольцо с изображением скарабея! На внешней части кольца было выгравировано имя этого фараона – Аи или Эйе и имя его жены!

Взгляд медленно перевёл с листа на табличку, как магнитом, его влекло имя, начертанное на глине тысячи лет назад…

И вот свершилось! Свершилось то, чего он так долго ждал, то, что было смыслом всей его жизни, – вписать своё имя в книгу великих открытий!

На глиняной табличке, на той самой, которую принесла женщина из Амарны, на той, что минуту назад могла быть в чувствах просто выброшена за ненадобностью, было дважды последним справа и последним слева от больших картушей родителей – фараона и царицы – начертано имя жены Эйе! И это значит, что перед ним лежит непросто архив одного из номов и какого-то сумасбродного номарха, который в дни смуты возомнил себя фараоном. Нет! Больше, гораздо больше!

Так как картуши из храмового списка фараонов и на кольце, и на табличке имеют цепь совпадений, то это доказывает только одно: на табличке из Тель-эль-Амарны начертаны имена истинного фараона, по каким-то причинам отсутствующие в списке правящих фараонов, а также имя его первой жены-царицы и трёх детей, одна из них впоследствии становится царицей – женой фараона Эйе!

Власть в древнем Египте передавалась по женской линии. И если Эйе был включён в списки правителей – а власть он мог получить, только женившись на наследной принцессе, – то это подтверждало, что фараон и его дочь принадлежали к правящей восемнадцатой династии. А отсюда потрясающий вывод: «Он открыл проклятого фараона»! Того самого, о котором ходили только слухи и легенды, но не было никаких фактов и доказательств. Это имя повсеместно было вычеркнуто из анналов истории.

Радостный крик вырвался из его груди!

Саид ликовал! И сразу всё стало совсем другим. По-другому защебетали птицы. Вечернее небо, мгновение назад навевавшее ему сумрачные мысли о никчёмности его существования, вдруг озарилось яркими, радостными всполохами багрянца, и заходящее солнце не пугало больше огненностью пожарищ, а, наоборот, мирно и величаво прощалось с ним, чтобы завтра встретить его новой улыбкой дня и новыми свершениями.

* * *

Это открытие было встречено восторженно, и в необходимости раскопок в Амарне уже никто не сомневался. Но страна была бедна, и как Саид ни бился, как ни убеждал выделить деньги на проведение раскопок в Амарне, ничего не получалось, словно кто-то неведомый закрывал перед ним двери и не давал идти вперёд.