Нефритовая Гуаньинь

Мэй очень любила цветы дикой сливы. Перед ее покоями высадили несколько сливовых деревьев, и император собственноручно начертал на дощечке: «Сливовая беседка». В пору цветения Мэй сочиняла стихотворения в прозе{145}, воспевая любимые цветы. Часто любовалась ими до темной ночи, не в силах уйти, и император — в шутку — прозвал ее Мэй фэй{146}. Всего она сочинила семь стихотворений — «Грустная орхидея», «Грушевый сад», «Цветы дикой сливы», «Флейта феникса», «Стеклянный бокал». «Ножницы», «Узорчатый шелк на окне».

В те годы в стране было спокойно, никаких важных событий не происходило. Между императором и его братьями царила дружба, и дни проходили в пирах, за которыми неизменно прислуживала Мэй фэй. Однажды император приказал ей очистить апельсины и поднести князьям. Когда Мэй фэй подошла к князю Ханю, тот тихонько наступил на ее башмачок. Наложница сразу ушла в свои покои. Мин-хуан послал узнать, в чем дело. Мэй передала: «От башмачка оторвалась жемчужина. Как прикреплю ее, так и вернусь». Прошло много времени, наконец император сам пошел за Мэй фэй. Наложница оделась и вышла ему навстречу. Она пожаловалась, что у нее болит грудь и живот, и потому она не может выйти к гостям. Так и не вышла больше. Вот в какой милости она была.

В другой раз император состязался с наложницей в приготовлении чая. Обращаясь к князьям, он сказал с улыбкой:

— Мэй — великая искусница. Как-то раз она плясала танец испуганного лебедя, подыгрывая себе на флейте из белого нефрита, и все присутствующие были поражены. Уверен, что и в приготовлении чая она выкажет немалое искусство и одолеет меня!

На это Мэй ответила:

— В какой-нибудь пустяковой забаве — заваривая чай, сажая цветы или деревья — я еще могу случайно одолеть Ваше величество. Но когда дело касается мира и благополучия страны, или жертвоприношений на священных треножниках{147}, или походов тысяч и тысяч колесниц{148}, могу ли я, ничтожная, сравнивать себя с Вами, решающим судьбу сражений?

Эти слова привели императора в восторг.

Но вот в императорской свите появилась Ян гуйфэй. С каждым днем она все более овладевала благосклонностью и любовью государя. Впрочем, и к Мэй император не охладевал. Обе женщины страдали от ревности и избегали встреч. Император сравнивал их с Ин и Хуан{149}. Но те, кто мог об этом судить, говорили, что они так же отличаются от Ин и Хуан, как широкое от узкого, — и втайне подсмеивались над императором.

Ян гуйфэй была завистлива и умна, Мэй же очень нежна и мягкосердечна от природы, а потому не могла соперничать с гуйфэй. В конце концов, по настоянию гуйфэй, ее удалили от двора и поместили в Восточном дворце Шанъян.

Однажды император вспомнил о ней, приказал одному евнуху погасить ночью фонари во дворце и тайком доставить Мэй в Западные покои. Здесь они вспоминали о былой любви, и оба горько вздыхали.

На другое утро император проспал больше обычного; вдруг придворный испуганно доложил:

— Ян гуйфэй перед вашими покоями. Как прикажете распорядиться?

Император быстро накинул на себя одежду и спрятал Мэй за занавесом.

Войдя в покои императора, Ян гуйфэй тотчас спросила:

— А где же эта искусница Мэй?

— В Восточном дворце, — ответил император.

— Велите послать за ней, сегодня я еду на Теплые источники купаться и беру ее с собой.

— Я расстался с этой женщиной, — сказал император, — нет нужды ехать с нею вместе.

Однако гуйфэй стояла на своем. Император смотрел по сторонам и не отвечал. Тогда, в сильном гневе, она воскликнула:

— На столе бокалы и тарелки — в беспорядке, косточки от плодов, а под кроватью Вашего величества — женские туфельки! Кто прислуживал ночью Вашему величеству? Рассвет застал вас за удовольствиями и вином. Но разве нынче вы не намерены выйти к придворным? Хотя бы взглянуть на своих сановников? Я же останусь здесь и буду ждать вашего возвращения.

Император смутился, натянул на себя одеяло и, отвернувшись к ширме, сделал вид, будто хочет спать.

— Сегодня мне нездоровится. Выхода не будет, — сказал он.

Взбешенная гуйфэй вернулась в свои покои.

Император стал искать Мэй, но оказалось, что она, в сопровождении евнуха, уже вернулась пешком в Восточный дворец. Император разгневался и обезглавил евнуха. Туфельки и бирюзовые украшения для волос, оставленные наложницей, он приказал отослать ей обратно.

Мэй спросила у посланца:

— Значит, император совсем отвергает меня?

— Отнюдь нет, но он боится рассердить Ян гуйфэй.

— Если жалостью ко мне он боится вызвать раздражение этой служанки, разве это не значит, что он меня отвергает? — спросила Мэй с улыбкой.

После этого она поднесла Гао Ли-ши тысячу золотых и попросила его найти поэта, который помог бы ей вернуть расположение императора — как некогда Сыма Сян-жу, сложивший оду «Там, где длинны ворота»{150}. Однако Гао Ли-ши всегда держал сторону Ян гуйфэй, да к тому же и боялся ее. Он ответил:

— Человека, который смог бы сложить подобное произведение, в наши дни не сыскать.

Тогда Мэй сама сочинила оду «Восточная башня»: