Нефритовый тигр

Принял Фу Ин лекарство и вновь окреп, но дочь его не говорила. Бились дворцовые лекари, а речь не вернулась. Тогда велел отец отправить смелых на ту гору, узнать, в чём причина увечья дочери. И был с ними лекарь Няо^[110]. Отбился он от всех, собирая редкие лекарства, и вышел к озеру, что меж вершин. Увидел Оленя, с медведем пьющего из озера, пригнулся и стал выжидать, что будет. Напился Олень, повернулся к непрошеному и заговорил: «Как посмел ты!» Устыдился и устрашился лекарь, вышел из укрытия и рассказал, что у него на сердце. Но не верил Дух: «Пришли люди, хоть обещано ею, что смолчит!» «Так и молчит, ни слова сказать не может! Смилуйся, Дух, верой служим тебе!» – заступался лекарь. «Что ж, смилуюсь, но не сможешь спуститься ты с горы, чтоб люди боле не приходили». Принял лекарь волю Духа, сорвал травы, отдал солдатам, но сам больше сойти не смог». Так почитают Духа исцеления и на гору заходить не смеют.

– Разве Олень не был жесток?

– Как можно говорить такое о Священных Духах?! – казалось, Аи приняла слова Соны за глубоко обидные.

– Простите, Аи, я не подумала, – Сона решила загасить конфликт, пока он не разгорелся. – До династии Ван была династия Фу?

– Она была вместе и над всеми, ибо была правящей семьёй Пинхэн.

– Почему же Духу приносят вышивку?

– «Разрешилась в родах жена^[111] семнадцатого правителя Фу Гао^[112], однако вскоре единственный наследник отошёл^[113]. И предрёк гадатель правителю, что отныне не будет у него младенцев. Оттого пошёл босой и нагой^[114] Фу Гао к горе через светлый город, дабы показать свою ничтожность перед силой Духа. Молился он у подножья месяц, второй, и явился ему царский журавль. В клюве своём держал он кору златолистого древа^[115]. Журавль бросил её правителю. Годы прошли в лечении, а всё не могли зачать наследника наложницы, и отчаялся народ и сам правитель, ища нового наследника у брата. И вот, в ночь явился Олень и возгласил благую весть, что наложница Юан^[116] понесла! Велел Фу Гао открыть свои хранилища, дабы вознаградить Духа, но тот принял лишь саван^[117], пошитый правящему». Потому женщины вышивают и дарят Духу Хуан Пи, заменяющее ему погребальный саван.

– К чему Духу саван?

– Указать на долгие годы правления Фу Гао и его династии, – не переставала улыбаться воодушевлённая Аи.

Как и полагается, в этот день празднующие доставали из сундуков свои лучшие наряды, хранимые для особых случаев. Зачастую подобная бережливость заканчивалась тем, что в наследство потомкам доставались лишь расползающиеся на нити лоскуты – приданое, тлеющее под влиянием времени. Подобное явление объяснялось просто: материалы были дорогими, и свободного времени у нищих не было. Бедняками являлись не только попрошайки на улице, но также крестьяне и мелкие ремесленники. Порой именно бродяжки, просящие милостыню, зарабатывали своим представлением больше, нежели примерные работяги. Конечно, оставалось им мало что, ведь львиный кусок отгрызали следящие за пожертвованиями Служители и послушники, под чьей защитой побирались калеки и обездоленные. Однако об этой стороне бизнеса догадывались немногие, а потому ремесленники, крестьяне и слуги, перебивающиеся от монеты к монете, не жалели подаяний в надежде обрести душевное спокойствие и благословение милостивых Духов, растроганных их добротой.

Ещё одной особенностью сегодняшних красавцев и красавиц было наличие у них обязательного аксессуара, тем или иным образом символизирующего могущество Духа И над телесными и душевными болезнями человека. Продавались безделушки тут же. Если судить по скорости, с которой разбирались повязки, ленточки, фигурки и монетки, прибыль с каждого маленького лотка торговки за один день была колоссальной!

Прошло не менее трёх часов в ожидании, пока очередь начнёт двигаться в храм для поклонения статуям, а затем назад. Вдруг по дороге у площади зашагали стражники, закрывая собой высокие узкие клетки на колёсах, везомые лошадьми. Кто-то из толпы выкрикнул бранное слово, и многие обернулись, ругая заключённых. Сона вспомнила ночь, проведённую в похожей клетке лагеря, и безжалостный оскал дьявола, совершенно обыденно отправившего её на смерть.

– Это преступники, повинные в смертях, – видя немой вопрос Соны, отозвался рядом стоящий Цзян Ган и пояснил: – Женщины и по сей день молятся разрешиться в праздник почтения Духа И, тогда оба останутся живы, и непременно родится мальчик. К сожалению, часто случается обратное – женщины умирают, так и не разродившись, поэтому Фаюэн и стража строго следят за травниками и повитухами, чтобы те раньше положенного времени дитя не вызывали.

Соне стало жутко. Насколько необразованная дикость происходила! А люди в это верят и боятся даже мысли о бредовости своего фанатизма.