Нефть!

Как просияло от счастья лицо Руфи, когда Банни сообщил ей радостную весть. Пол тоже был тронут.

– Это так хорошо с твоей стороны, Банни, – сказал он. – Воображаю, сколько хлопот все это тебе доставило! Я это очень, очень ценю. Только боюсь, ты будешь огорчен моей неблагодарностью, когда узнаешь, как я решил использовать свою свободу.

– Что такое, Пол?

– Я решил присоединиться к коммунистической партии.

– О Пол! – На лице Банни выразился ужас. – Но почему?

– Потому что я верю в их тактику. Всегда верил, с самого того дня, когда побывал в Сибири. Я выжидал, потому что мне не хотелось вредить забастовщикам, а потом, когда я был арестован, я не имел возможности ничего предпринять без того, чтобы не скомпрометировать этим своих товарищей. Но теперь это уже никому, кроме как мне лично, повредить не сможет.

– Но, Пол, они тебя опять арестуют.

– Может быть. Но на этот раз они арестуют меня как коммуниста и будут судить как такового.

– Но они уж стольких обвинили и сослали!

– Это единственный способ придать делу широкую огласку, сделать его популярным. Сейчас я – никому не известный рабочий, и никто не обращает внимания на то, что я говорю или думаю. Но раз меня будут судить как коммуниста, то я этим заставлю говорить и думать о наших идеях.

Банни украдкой взглянул на Руфь. Ее широко раскрытые, испуганные глаза были уставлены на брата, руки судорожно стиснуты. Она так же смотрела на него, когда он уезжал на войну.

– И ты уверен, что ты не мог бы найти для себя никакого более важного дела? – спросил Банни.

– Я рассчитывал, что сделаю невесть что, но все эти последние годы научили меня тому, что с рабочим не очень-то считаются в этом капиталистическом мире и что он должен знать свое место. Многие из нас попадают в тюрьму, очень многие умирают. Единственно, что ты можешь делать и что, безусловно, мы делаем, – это помогать будить рабов.

Наступило молчание.

– И ты вполне уверен, что мирным путем добиться ничего нельзя?

– Спрашивай об этом других, Банни, а не меня. Спрашивай наших врагов. Ты думаешь, что во время забастовки они действовали мирным путем? Если бы ты был здесь в то время, ты бы увидел.

– А на демократию ты уже больше не надеешься?

– Почему? Наоборот. Демократия – это цель, это – единственное, ради чего стоит работать. Но она не может существовать до тех пор, пока мы не разобьем тех оков, в которых нас держат представители крупной промышленности. А для этого необходима борьба, которую демократия вести не может. Посмотри на всех этих олухов, которых Эли забрал в свою скинию, и представь их себе сражающимися с Вернонами Роско.

Банни не мог не улыбнуться.

– Это как раз то самое, что говорит Верн.

– Ну да. Он человек-практик, и я его за это уважаю. Он знает, чего хочет достигнуть, ищет способы и достигает. Он не позволяет правительству поступать так, как оно считает нужным, и низвергает его путем подкупов. Между прочим, Банни, читал ты последнее письмо Дэна Ирвинга?

– Газета у меня была, но я еще ее не смотрел.

– Ты там найдешь много интересного. Дэн пишет, что всем сотрудникам вашингтонских газет известен тот факт, что Роско и О’Рейли, столковавшиеся с генерал-прокурором, купили президентство Гардинга с условием, что с ними будут заключены договоры на разработку нефти на земле, принадлежащей Морскому ведомству. Они подкупали всех административных лиц направо и налево и также газетных сотрудников. Требуют, чтобы было произведено расследование этого дела, но, разумеется, кучка сильных мира сего этого не допустит.

Опять наступило молчание. Пол, наблюдавший за своим другом, увидел смущенное выражение в его глазах и прибавил:

– Не говори мне об этом, дружище. Я ничего не хочу знать такого, о чем я не мог бы свободно говорить с другими. Но и ты и я прекрасно понимаем, что капиталистическому правительству совершенно нечего делать с демократией.

Банни опять ничего не ответил, и Пол сказал:

– Я взял в пример Верна, как ты его называешь, потому что именно его я имел возможность наблюдать это время, и он воплощает для меня всю капиталистическую систему. И я спрашиваю себя, каким путем я смог бы, если бы захотел, отнять у него его власть? Я выискивал всякие способы, которые дали бы мне возможность сделать это легальным путем. Но судьи в его власти и считают правильным все, что бы он ни говорил. Они всегда имеют полную возможность опутать вас целой сетью разных хитросплетений. И в его руках пресса, и в его руках кино – все, что служит для того, чтобы внушать массам те или другие понятия и взгляды. И мы никогда не смогли бы собрать большинство голосов, так как Верн заполнил бы доверху все избирательные урны своими кандидатами. Даже если бы нам и удалось провести своих каких-нибудь кандидатов, то, разумеется, они оказались бы подкупленными Верном раньше, чем вступили бы в отправление своих административных обязанностей…

– Но, Пол, на что же ты в таком случае можешь рассчитывать?