Нефть!

– Я пойду к рабочим. Нефтяные рабочие Верна составляют основу его власти, они дают ему богатство. И у всех у них одно общее дело, одни общие интересы: они желают получить то богатство, которое Верн у них отнимает. Они, конечно, еще недостаточно ясно отдают себе в этом отчет: они читают газеты, подкупленные Верном, и ходят в кино, которое поучает их тому, чему желает их поучать Верн. Но теперь мы будем их учить, и когда они возьмут в свои руки все нефтяные фонтаны, как сможет Верн взять их себе обратно?

– Он пошлет войска, и они возьмут.

– Нет, он не пошлет войска, так как в наших руках будут железные дороги и все рабочие на телеграфных станциях. Они будут посылать наши телеграммы вместо его. Мы будем иметь своих людей в отраслях промышленности. И, организовав их, научим, как и что нужно делать. «Вся власть Союзам».

Перед глазами Банни опять встали картины, привезенные его другом из Сибири. Пол продолжал свои объяснения в том слегка снисходительном тоне, который всегда действовал импонирующе на Банни и приводил в бешенство его сестру Берти.

– Тебе это кажется ужасным, потому что это означает борьбу, а ты не хочешь борьбы, да тебе она и не нужна. Вести борьбу могут только те люди, у кого закаленные души, те, кого притесняли, били, бросали в тюрьмы и морили голодом. Верн сам делает революцию, бросая нас в эти клетки и заставляя нас там гнить. Мы лежим в этих темных душных клетках и думаем тяжелые, мрачные думы. Большевики вы́носили все свои идеи в тюрьмах, и вот теперь такое же «образование» дается рабочим в Америке. И дело не в том только, что тюрьма закаляет и ожесточает наши души, а в том также, что благодаря этому мы приобретаем в глазах рабочих масс известный авторитет. Рабочие нас знают, и те из них, которые так порабощены и так слабы душой, что не в силах ничего сами для себя сделать, – полагаются на нас, зная, что мы не продадим их Вернону Роско. Вот почему я решил возвратиться обратно в Парадиз и учить их коммунизму, и в том случае, если Вернон меня опять арестует, московская программа попадет в историю судебных процессов графства Сан-Элидо.

IV

Газеты Энджел-Сити сообщали очень важную новость: помолвку мисс Альберти Росс, единственной дочери Джима Арнольда Росса, с мистером Элдоном Бердиком, потомком одной из самых старинных фамилий в городе, недавно выбранным в председатели Калифорнийской лиги обороны. А несколько дней позже в газетах появилось известие о назначении мистера Бердика на должность секретаря американского посольства в Париже.

Бракосочетание носило характер события первостепенной важности. Никогда еще ни в одной церкви Энджел-Сити не бывало столько цветов, таких туалетов, такого великолепия. Мистер Росс был величествен и красив, как какой-нибудь директор цирка, а тетя Эмма, которая считала, что этот брак – дело ее рук, прониклась тем настроением, которое свойственно всем матерям невест, и в продолжение всей церемонии ее лицо сохраняло полугорделивое и полурастроганное выражение. «На миссис Эмме Росс, тетке невесты, был роскошный туалет из розового атласа, вышитого нежными серебристыми бусами и украшенного редкими орхидеями». Дальше в газетах подробно говорилось о старинном, знатном роде Бердик и миллионах Росса – и ни единым словом не упоминалось о том, что отец невесты начинал свою карьеру в качестве погонщика мулов, ни о том, что у него была мелочная лавочка в Калифорнии.

Когда торжество закончилось и молодые отправились в Париж, куда призывал их долг службы, оказалось, что тетя Эмма так успела войти во вкус исполнять роль посаженых матерей, что решила заняться судьбою Банни. Толчок этому дала новая картина кино «Принцесса Пачули». Эта премьера была событием в жизни Россов. Разве Банни с отцом не присутствовали при самом ее появлении на свет? Разве мистер Росс не исполнял роль короля? Он столько раз рассказывал об этом тете Эмме, что вполне естественным было с ее стороны пожелать быть на премьере. Она явилась в кино под руку с мистером Россом, непосредственно вслед за самой звездой и ее ненаглядным Банни. Познакомившись с Ви Трейси, она пришла от нее в полный восторг, и хотя за все пятьдесят лет своей жизни она никуда не уезжала из Калифорнии и не видала ни одного аристократа, но это не помешало ей утверждать, что своей внешностью и манерами Ви была природной аристократкой. И в первый же раз, когда она осталась с Банни наедине, она спросила его, почему он на ней не женится.

– Но, тетя Эмма, я не знаю, захочет ли она выйти за меня замуж.

– Да ты с ней когда-нибудь об этом говорил?

– Только изредка. Намеками.

– Советую тебе перестать говорить намеками и спросить ее об этом прямо. Она – очаровательная особа, и ты достаточно серьезен теперь для того, чтобы устроить свою собственную жизнь. Это будет в высшей степени интересная свадьба, и твой отец будет очень доволен. Я думаю, что в конце концов он сам сделает ей предложение, если ты будешь долго упрямиться.