Нефтяная ломка. Что будет с властью и Россией

Нет, ни русифицированная аристократия, ни европеизированная буржуазия, ни либеральное, ни патриотическое крыло элиты, не желали смерти России, они понимали, что их страна – единственный источник их благосостояния. Они были заинтересованы в том, чтобы котировки России как актива были максимально высокими, чтобы занять в глобальной элите более высокое положение. Это так же верно, как и то, что нынешняя оффшорно-путирастическая элита вовсе не работает по «плану Далласа», она заинтересована в сильной России, которую будут доить еще их дети и внуки. Но логика встраивания национальной элиты в элиту глобальную означает отказ от борьбы, а отказ от борьбы предполагает только один исход – сдачу на милость победителя.

Это произошло с элитой царской России, это произошло с белогвардейской элитой, которую Антанта поимела и вышвырнула на парижскую панель, это произошло с постсталинской советской элитой, и это неминуемо произойдет с нынешней распильной илиткой Ресурсной Федерации. Сколько бы хомячки не занимались самогипнозом, убеждая себя, что Путин – патриот и государственник, развязка неминуема. Ему не хватает духа назвать врагов врагами, он продолжает раболепно называть их «наши партнеры» и посылает им своими гневными речами «месседжи», весь смысл которых сводится к тому, что «мы же свои пацаны, мы же исправно платим дань, не надо нас гнобить». НАЦИОНАЛЬНЫЙ лидер в такой форме на вызов не отвечает. В такой форме можно лишь вымаливать личные гарантии при сдаче в плен. Но это что касается формы. По сути же капитуляция уже вступила в завершающую фазу, на что показатели форсированного вывоза капитала намекают более чем непрозрачно.

* * *

Итак, на индустриальный вызов старая русская элита ответила соглашательством и капитуляцией. Большевики же вызов приняли. Они принципиально отказались от встраивания в мировую элиту, они открыто назвали врагов врагами. Сталин предельно четко заявил: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нам хана». Сказано было несколько иначе, но смысл точен. Почему большевики приняли вызов, находясь в положении куда более невыгодном, чем монархия находилась даже после проигранной Восточной войны, в которой западные «партнеры» предельно цинично отблагодарили Россию за спасение от Наполеона? Ответ предельно прост: цари могли выбирать: то ли встать на пусть соперничества с Западом, то ли «дружить» с ним. А вот у большевиков такого выбора не было.

Не станем их идеализировать, они, понимая собственную слабость, хотели дружить с Западом буквально любой ценой. Они согласны были на любые уступки капиталистам, они готовы были даже признать долги царского правительства и права собственности иностранных капиталистов на их активы в России в обмен на официальное признание и кредиты. То есть они готовы были к продолжению индустриализации в колониальном стиле. Но Запад требовал от них именно полной капитуляции: мол, отдайте нам царские долги, отдайте НАШУ собственность, отдайте нам в виде компенсации за интервенцию против вас же в концессию вообще все, что у вас осталось, и вот тогда мы подумаем – признать вашу власть легитимной или нет. В этом заключался весь пафос Генуэзской и Гаагской конференций 1922 г., на которые большевики приехали во фраках и цилиндрах, даже своим внешним видом подчеркивая готовность «дружить». Но западная элита дружить с большевиками не пожелала. Да, ее понять можно – Европа была истощена войной, и с России ей хотелось получить шкуру, которую они уже считали своей.

Запад просчитался. Советская Россия не только не сдохла, несмотря на политическую, дипломатическую, экономическую и даже гуманитарную блокаду, она, оказавшись перед выбором сдохнуть или победить, победила.

Революционная элита нашла в себе способность стать национальной элитой, и впервые в истории страны она стала опираться не на забугорных «партнеров», а на собственный народ. Народ это оценил, и со своей стороны выразил готовность на любые жертвы ради сохранения страны. Вот вам краткая суть русской революции, победившей, но преданной.

Так вот почему БП должен стать стартером именно революции, а не эволюции? Шанс на эволюционное развитие, на реформирование советской системы, на постиндустриальную модернизацию упущен в 80-х годах. Китай шансом воспользовался, а мы – нет. Постсоветская бюрократия взяла курс на утилизацию «совка», на отказ от сверхдержавы в обмен на интеграцию в мировую элиту. Это путь к капитуляции, и потому путирастия не может закончиться ничем, кроме краха. Всякая попытка для русской элиты дружить с Западом заканчивалась крахом, не вижу даже гипотетической возможности для главстерха стать исключением. Лично Путин, возможно, избежит гибели, будет, как Горбачев, пиццу рекламировать да лекции про борьбу с коммунизмом читать, благо языками владеет. Но это дело десятое.