Нефтяная Венера

– Бабушку с дедушкой украли шахидки? – спросил Ваня после некоторого молчания.

– Какие шахидки!!! Похоже на какой-то розыгрыш! – Я снова выругался.

– Папа, нельзя так говорить. Бог этого не любит. Это создает плохую энергию, которая отрицательно влияет на здоровье и… – на слове «здоровье» Ваня икнул и получилось «здоарровье».

– Опять Бог! Что за семья такая! – Я выдернул из песка новенький памятный знак и увидел мраморную плиту с фотографиями прародителей, лежащую на боку позади холмика.

– Вы сюда давно последний раз приходили?

– Не помню.

Я пнул холмик.

– Не надо, там бабушка с дедушкой, – попросил Ваня.

– Надеюсь, они все еще там! А сверху, похоже, твой любимый художник пристроился! Что же это такое… – Я готов заплакать от отчаяния и бессилия.

Позади раздался крик:

– Папочка здесь! Вот он!

Оборачиваемся.

В нашу сторону протискиваются две неизвестные девицы. Одна холеная, слегка растрепанная шатенка со страстными глазами. За ней, на цыпочках, выбирая менее грязные места, скачет длинноногая блондинка, в пальто и туфлях. Шатенка останавливается, меряет нас взглядом.

– Поставьте доску на место, молодой человек.

Тут я заметил, что так и держу в руках мрамор с именем художника.

– А вы отойдите, не стойте на могиле, – обратилась она к Ване.

Он испуганно отступил.

Раздражение взорвалось во мне настоящим вулканом. Давно хотел на кого-нибудь наорать, а повод не подворачивался. Швырнув доску на землю и наступив на нее, я надвинулся на шатенку.

– Это наша могила, здесь лежат мои дедушка и бабушка! – Меня сразу смутило это детское «дедушка и бабушка», но исправляться было поздно.

– Не повышайте голос, молодой человек!

– Зачем вы вынули доску?! – встряла блондинка.

– Вы захватили нашу могилу! Это уголовщина… Я… Мы… – Я, как всегда случалось со мной в нервном разговоре, начал сбиваться, захлебываться словами. Давно хотел на курсы дикции пойти, но все как-то не складывалось.

– Я не собираюсь здесь с вами препираться, – отрезала шатенка. – Мы честно купили этот участок, а что здесь до этого лежало, нас не интересует.

– Что!!!.. Купили?! Что здесь до этого лежало?! – задыхаюсь я.

Лицо Вани начало расплываться в плаче.

– Молодой человек, нервничать вредно, а то второго дурачка родите, – триумфально забила последний гвоздь шатенка.

Блондинка за ее спиной опустила глаза.

– Второго… дурачка… – просипел я.

От бешенства голос у меня совсем пропал. Не могу вымолвить ни слова. Даже закашлялся. Пока справлялся с предательством голоса, правая рука сама собою вспомнила уроки бокса.

Удар вышел неловкий, как во сне, кулак скользнул по губам… Но шатенке хватило. Она зашаталась и села в запылившийся венок из пластмассовых роз с лентой «любимому папочке».

На меня бросилась блондинка и закричала с едва уловимым акцентом:

– Как вы смеете!

– Ах ты, сука, у меня встреча через час! – прошипела шатенка, утирая алую капельку со стремительно раздувающейся губы. Цепляясь за огромный трухлявый пень, она попыталась подняться. Гнилая древесина, похожая на пружинистое суфле, не выдержала, и шатенка снова села. Юбка задралась, сверкнул уголок розовых трусов. Только с помощью блондинки она наконец встала на разъезжающиеся в месиве мокрых листьев каблуки.

– Соня, ты в порядке? – квохтала блондинка.

– Этот пидарас мне губу разбил!

– Успокойся, – блондинка отряхнула ее. – Успокойся, мы все очень импульсивны.

Шатенка подошла ко мне.

– Ладно, козел. Я бы тебя засадила, но урода твоего жалко! – Я увидел близко перед собой ее ровные зубы, дразнящие безупречной белизной из-за разбитой губы. Импланты. Один выбьешь – пятьсот евро.

– Че ты сказала?!.

Я согнулся от сильного удара ее колена по моим яйцам. Шатенка же, ловя руками воздух, снова рухнула.

– В администрации кладбища будем разбираться!

Девицы отступили, лавируя между оградами. Шатенкина задница вся была облеплена листьями и древесными ошметками. Блондинка что-то вспомнила и вернулась. Обошла нас осторожно и положила на могилу две белые розы.

Мы с Ваней сели на скамейку возле летчиковой ограды.

– Что-то я не сдержался… – Я достал платок, вытер Ване физиономию. Хлюпая носом, он сказал:

– Не хочу быть дураком! Не хочу быть уродом! Не хочу, чтобы на меня обращали внимание! Я хочу быть умным, красивым, прямым…

– Ты не урод, Вань. Эта сука сама уродина.

– Она кра… кра-сивая… – всхлипнул Ваня.

– Что?!

– Красивая… И вторая тоже.

Я посмотрел на Ваню другими глазами. За все время нашей совместной жизни я ни разу не слышал от него размышлений о женской красоте, а тут как из пулемета: сначала восторги по поводу одной нарисованной бабы, а теперь по поводу двоих сразу, вполне настоящих.

* * *