Негасимое пламя

Законы в защиту рабочих, в защиту женщин и детей, забота о здоровье и обеспечение продовольствием могут считаться доказательством изменившегося отношения к благополучию человеческой семьи. Даже само название «Государство общественного благополучия» показывает, как далеко ушли мы от того состояния, когда «каждый Тыл сам за себя, и черт побери отставшего», хотя, конечно, немало еще надо сделать, чтобы «государство общественного благополучия» было не только вывеской, но и оправдало себя, действительно обеспечив благополучие народа, думал Дэвид.

Требование это исходит от изменившейся природы человека, а последняя будет совершенствоваться и дальше, по мере того как будет меняться среда, создавая благоприятные условия для развития всех человеческих возможностей и стремлений. «Темные силы» все еще владеют людьми, но есть в них то «негасимое пламя», которое в течение веков поддерживает стремление человечества к добру, истине и красоте.

Как радуются каждый раз люди концу войны! Страстная жажда мира и спокойного счастья проявляется даже в самые бурные периоды истории. И все же я отнюдь не пацифист, размышлял Дэвид. Мужчина обязан защитить ребенка, если на него нападает хулиган, и даже пустить в ход кулаки в случае необходимости. Тот же принцип применим и к нациям. Слабые нации должны защищаться, если на них нападают сильные, или, как теперь говорят, — противостоять агрессии. Но это не значит, что можно примириться с войной, которая влечет гибель миллионов ни в чем не повинных людей, не причастных к причинам ее возникновения, а причинами такой войны обычно бывают агрессивные посягательства на независимость и природные богатства других народов с целью лишить эти народы прав и возможностей использовать естественные ресурсы своей страны.

И все же эти малые войны могут стать теми искрами, которые воспламенят весь мир и развяжут термоядерную войну, несущую с собой полное опустошение и безмерный ужас. По этой причине необходимо пресекать преступные замыслы агрессоров, останавливать малые войны в самом начале, требовать мирных переговоров, убеждать людей всего земного шара, что разоружение и укрепление дружеских связей между народами — единственный путь к установлению мира, то непременное условие, при котором должно жить и воспитывать новые поколения цивилизованное человечество.

В течение последующих дней Дэвид продолжал свои странствия по трущобам Фицроя, Коллингвуда, Ричмонда и Южного Мельбурна, заводя разговоры со всеми, кто не отказывался с ним говорить. Некоторые нищие кварталы, где тесной грудой лепились друг к другу старые полуразрушенные дома, поражали его сходством с заброшенным ульем. Он видел однажды подобный улей и вспомнил, как опытный пчеловод возмущался нерадивым хозяином, который содержал своих пчел в таких условиях, что у него выводились самые жалкие рои.

Среди бродяг и старых пенсионеров, которые грелись на солнышке, сидя на скамейках, чаще всего велись разговоры о скачках и футбольных матчах. Ко всем другим темам они относились с полным безразличием.

Обойдя Флемингтон и скотные рынки, Дэвид отправился в Футскрей и на его окраинах в зловонных сыромятнях встретил людей, которые проклинали войну и ее поджигателей.

— Я так считаю, — сказал высокий смуглый парень в рваных башмаках, с худым лицом и гноящимися язвами на тощих длинных руках, — мы так же беспомощны, как черви на падали! Сделать ничего не можем. А начнись завтра война, все бросимся на фронт подыхать на поле боя. И это лучше, чем наша работа, — ведь надеяться-то нам не на что!

Дэвид убедился, что так же думают и банковские клерки, и продавцы. Им казалось, что война избавит их от скучной повседневности, даст пережить приключения, сулящие славу и награды, предоставит увлекательное путешествие за океан и пожизненную пенсию в случае увечья или слепоты.

Многие из этих молодых парней почти ничего не знали о первой мировой войне, о тысячах убитых и раненых и тех жалких калеках и полупомешанных, которые, вернувшись с фронта, доживают в больницах свои дни. Да и вторая мировая война тоже становилась смутным воспоминанием для людей, слишком молодых, чтобы принимать в ней участие.

Порой какой-нибудь старый солдат, вроде Мика Бирнса, который вернулся с войны слепым, глумился над неведением молодежи: разве знают они, что такое война для тех, кто сражается на фронтах! Весь ужас и смертоносную ярость атак, мучения от ран, когда искалечено лицо, разворочен желудок, пробиты легкие! Представляют ли поле боя под ураганным артиллерийским огнем, усеянное телами убитых и раненых! Большинство ветеранов забыло эти страшные картины и пережитые страдания. Они помнят только боевую дружбу, товарищество походной жизни, мужество и сплоченность людей, сообща переносящих трудности и защищающих друг друга.