Негасимый свет (СИ)

========== *** ==========

Скабиор любил возвращаться в этот дом. Он знал, что его здесь всегда ждут.

Он никогда не аппарировал прямо во двор, предпочитая появиться в небольшой рощице на вершине холма, а потом медленно спуститься по тропинке и спокойно дойти до дома. Она всегда ругала его, если он спешил. Он не знал, как она угадывает, спешил он или нет.

Он приходил обычно в сумерках. Солнца уже не было видно за холмами. Стены дома белели среди садовых деревьев, а окно кухни светилось теплым желтым светом.

С годами он стал особенно пристально всматриваться в эти окна. Горит ли свет. Задернуты ли занавески. И хотя внешне он был сдержан и не выказывал признаков спешки, сердце его неслось вперед. Сердцу было все равно, отругают его или нет.

Сегодня все было в порядке. Свет горел. Калитка была закрыта. Входная дверь заперта. Сарай тоже был заперт, и там — Скабиор поглубже втянул носом воздух — находились две козы. Все по-прежнему.

Подойдя к дому, он легонько стукнул пальцами по оконному стеклу — три раза, как всегда. Дверь мгновенно открылась.

— Привет, ба, — сказал Скабиор и обнял маленькую седую старушку.

— Бьорни, малыш! — старушка тоже обняла его. — Ну, что ты, проходи уже в дом!

Скабиор мотнул головой. Он был намного выше бабушки и согнулся почти пополам, чтобы уткнуться лицом в вязаную шаль, накинутую на ее плечи. Вдыхал родной запах, и все тревоги и заботы показались далекими, нездешними. Чувство покоя окутало его душу, как теплая шаль. Скабиор покрепче обхватил старушку руками и слегка приподнял. «Еще легче стала, да что ж такое», — подумал он.

— Бьорни, пусти! — пискнула она. Скабиор бережно опустил ее на пол и сказал:

— Ба, меня зовут Скабиор.

— Этих ваших кличек я знать не знаю и знать не хочу, — строго ответила бабушка, запирая входную дверь. — Мне нет никакого дела, как тебя где-то там зовут. Моего внука зовут Бьорн, и точка! Да если бы твоя бедная мать услышала, что бы она сказала?!

— Ба, ну все, ну что ты вот опять начинаешь?

— А это не я начинаю! А ты — совсем все забыл, совсем!

Этот диалог повторялся с небольшими вариациями каждый раз, и уже стал прямо-таки ритуалом. Ритуалом, который позволял Скабиору вспомнить, кем он является на самом деле, вспомнить, что у него есть имя, которое не известно никому на свете, кроме бабушки, и на время забыть, что он — всего лишь бездомная шавка-ищейка на побегушках у не самых светлых сил.

— Ба!

— Иди лучше за стол, Скабиор, — бабушка произнесла это имя с бесконечным презрением, при этом гладя непутевого внука по руке, а когда он сел за стол — то и по голове. Ее малыш Бьорни, такой уже большой — и какая разница, как его там кличут другие. Стоя рядом с сидевшим Бьорном, старушка была чуть выше его плеча.

За ужином бабушка в подробностях рассказывала Скабиору о проделках своих козочек и о заготовках на зиму яблок и овощей со своего огорода, не забывая подкладывать ему в тарелку все новые и новые кусочки мяса. Внук был голодным, как волк. Яблочный пирог и некрепкий ароматный чай в конце ужина были встречены им с таким же воодушевлением, что и мясное рагу — много мяса, мало всего остального — в начале.

Когда Скабиор доел, бабушка взмахом волшебной палочки отправила тарелки и чашки мыться. А сама стала возиться в комоде. Комод был покрыт кружевной салфеткой, на которой стояли колдографии — в основном на них был изображен маленький мальчик, растущий год за годом. Был также портрет молодой женщины с длинными косами. Мать с портрета улыбалась Скабиору и махала ему рукой. Он улыбнулся в ответ и вздохнул.

Скабиор пересел на диван. Мысли текли неспешно и лениво, мирные и спокойные, словно не было на свете ничего, кроме этого уютного дома, с желтыми окошками, белыми занавесками с вязаными оборочками, рамками с семейными колдографиями. И бабушкой.

— Бьорни, сынок, вот, держи-ка.

Бабушка подала ему серые шерстяные носки и большой шарф.

— Спасибо, ба, — обрадовался Скабиор. Бабушкины носки его всегда очень выручали зимой. Грели так, что ему не был страшен самый лютый мороз. Здесь, в Шотландии, морозы были что надо. Там же, где сейчас приходилось работать Скабиору, зимы были не в пример теплее, но проклятая сырость пробиралась под пальто и выстуживала все тело, не оставляя никакой надежды согреться.

Скабиор обмотал шарф вокруг шеи — бабушке нравилось, когда он сразу надевал связанные ею вещи. Вот и сейчас она улыбалась, и морщинки собрались вокруг светло-голубых глаз.

Вдруг Скабиору что-то почудилось. Да нет, не может быть!

Он прижал шарф к носу. Глубоко-глубоко вдохнул. Нет. Невозможно. Невероятно.

Он оторвался от шарфа и поднес к глазам носки. Внимательно в них всмотрелся. А потом так же внимательно обнюхал. Ну, совершенно невозможно!

Он оглянулся, ища глазами бабушку. Та явно собиралась выйти на улицу и уже отперла и открыла дверь. Заметив, что Скабиор смотрит на нее, сказала суетливо:

— Пойду, проверю, как там Мэйли и Дэйзи.

— Ба. Ничего с твоими козами не случится, — строгим голосом сказал Скабиор. Он явно сердился. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?