Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

Военный разведчик Людвиг Порецки (Игнатий Рейсс, “Раймонд”), помимо общей для практически всех невозвращенцев боязни репрессий, имел еще одну, весьма серьезную причину для ухода (которую некоторые исследователи отрицают): он запутался в финансовых делах и растратил оперативные средства резидентуры. Оказавшись на Западе без средств к существованию, Рейсс решился найти пристанище у троцкистской оппозиции, хотя не просто предполагал, а точно знал, насколько она была пронизана агентурой НКВД. Он опубликовал письмо в поддержку Троцкого, к которому ранее не питал абсолютно никаких теплых чувств, и тем самым ускорил свой конец, поскольку сторонников главного оппозиционера отстреливали в первую очередь. Постоянные декларации о приверженности попранным Сталиным коммунистическим идеалам не помешали Рейссу провалить всю известную ему нелегальную агентуру, что повлекло весьма тяжкие последствия, отчасти упомянутые в настоящей книге. Вскоре его обнаружила в Париже группа под руководством С. М. Шпигельгласа, и 4 сентября 1937 года пробитое семью пулями тело невозвращенца нашли в пригороде швейцарского города Лозанна. Достоверно известно лишь то, что перед самой гибелью он ужинал в ресторане и уехал оттуда, а далее версии расходятся. Вдова Порецки, Элизабет, утверждает, что его заманила в ловушку попросившая о помощи Гертруда Шильдбах, в прошлом личный агент “Раймонда”. Она была той самой работавшей с Аксельродом “Ли”, которой пришлось спешно бежать из Италии в результате предательства Рейсса, поэтому женщина охотно поучаствовала в ликвидации перебежчика. На обратном пути автомобиль перебежчика догнала машина с боевиками, они вытащили приговоренного на дорогу и расстреляли его на месте. Существует и другая версия, согласно которой в том же пригородном ресторане нелегалы НКВД болгарин Б. М. Афанасьев и Роллан Аббиа (Франсуа Росси), в дальнейшем получивший советский паспорт на имя В. С. Правдина, спровоцировали ссору и драку с Рейссом, втолкнули его в машину, увезли и опять-таки расстреляли на ночной дороге. В любом случае нет сомнений, что советская сторона успешно сумела привести в исполнение вынесенный предателю смертный приговор.

Не так очевиден результат охоты за другим крупным перебежчиком и давним другом Порецки, нелегальным резидентом ИНО в Гааге Вальтером Кривицким (Самуил Гинзбург). Он нанес особенно сильный ущерб советским агентурным сетям в Западной Европе, поскольку территория Голландии служила базой для проведения операций по множеству линий и направлений. И хотя он не являлся, как утверждал в своей книге “Я был агентом Сталина”, ни руководителем всей разведки в Западной Европе, ни генералом, поскольку генеральских званий в СССР тогда вообще не существовало, все же НКВД очень болезненно воспринял этот удар. 6 октября 1937 года Кривицкий с семьей бежал под защиту лично знавшего его французского премьера Леона Блюма, приказавшего полиции взять перебежчика под охрану. Позднее он перебрался в Соединенные Штаты, где ради денег занялся публикацией разоблачительных материалов и жил в постоянном страхе перед НКВД, способным достать его и за океаном. Точно неизвестно, что именно произошло ночью 10 февраля 1941 года в запертом номере вашингтонской гостиницы “Бельвью”, однако наутро обслуживающий персонал обнаружил перебежчика лежащим в кровати с простреленным виском. Рядом находились три невнятные и сумбурные предсмертные записки, подлинность которых подтвердила экспертиза. Скорее всего, Кривицкий совершил самоубийство под воздействием постоянного страха за свою жизнь, хотя многие считают это тонко подстроенным убийством. Адвокат погибшего, например, указывал на то, что никто из соседей не слышал звука выстрела, хотя пистолет Кривицкого не имел глушителя. Но было ли это делом рук боевиков НКВД или самоубийством отчаявшегося человека, не знает никто.

Перебежчики нанесли советской разведке огромный урон, и их громкие слова о несогласии с политической системой СССР разбиваются об элементарные понятия о профессиональной чести офицера разведки, который должен скорее умереть, чем расшифровать своих агентов, доверивших ему доброе имя, свободу и зачастую жизнь. Любые заявления о том, что иначе поступить было нельзя, опровергаются историей Орлова, ушедшего на Запад, но не провалившего ни одного источника.

* * *

Война приближалась, однако Гитлер совершенно не предполагал, что немецкое нападение на Польшу приведет к мировому или даже европейскому конфликту. По этой причине основные усилия его спецслужб были сконцентрированы на востоке Европы, и 1 сентября 1939 года не ознаменовалось каким-либо всплеском разведывательной активности абвера и СД на западе континента. Они стали наращивать темп и размах операций лишь несколько позднее, но это уже является темой другой главы.

ИСПАНСКИЙ ПОЛИГОН