Неглубокая могила

– Видеомагнитофоны, проигрыватели видеодисков, сигареты, – ответила София. – Обычная мелочовка. Все нью-йоркские семьи занимаются контрабандой спиртного, видеомагнитофонов и видеокассет, а это значит, игра идет по-крупному. А папе бросают крошки. Сигареты оставили в память о прошлом.

– На сигаретах без акцизных марок можно прилично заработать, – заметил Курц.

– Но только не при тех объемах, которые оставили нашей семье, – возразила София.

Соскользнув с кровати, она подошла к гардеробу. На одном из кожаных кресел у окна лежал махровый халат, но София не обратила на него внимания. Судя по всему, обнаженная она чувствовала себя превосходно.

– Тебе пора уходить отсюда, – сказала она. – Скоро будет светать.

Кивнув, Курц встал с кровати.

– Господи, сколько же у тебя шрамов! – воскликнула София Фарино.

– Со мной часто происходят несчастные случаи, – усмехнулся Курц. – Где моя одежда?

– В мусоропроводе.

Отодвинув зеркальную дверь гардероба, София достала мужскую джинсовую рубашку, трусы в упаковке и вельветовые брюки.

– Вот, возьми, – сказала она. – Это тебе подойдет. У меня найдутся для тебя и новые кроссовки с носками.

Курц откинул назад свои короткие волосы.

– Я такое не ношу, – заявил он.

– Что не носишь? – удивилась она. – Джинсовые рубашки?

– Тут на груди вышит пони.

– Ты надо мной издеваешься. Это совершенно новая рубашка стоимостью двести долларов.

Курц пожал плечами:

– Я не ношу одежду с логотипами компаний. Если они хотят, чтобы я рекламировал их торговые марки, пусть мне платят.

София Фарино снова рассмеялась, и Курц снова с наслаждением слушал ее смех.

– Какой ты принципиальный, – заметила она. – Пришил Эдди Фалько, искалечил старину Карла, хладнокровно пристрелил еще бог знает сколько человек, но какой принципиальный! – Она бросила ему другую рубашку, менее качественную. – Бери, на этой нет ни пони, ни крокодилов, ни баранов, ни закорючки «Найк», вообще ничего. Ты доволен?

Курц надел рубашку. Она подошла идеально. Как и трусы, вельветовые брюки, носки и кроссовки. Вряд ли София специально ради него заранее прошлась по магазинам. Курцу стало любопытно, сколько мужской одежды разных размеров есть у нее в запасе. Наверное, это что-то вроде упаковки презервативов на полке в душе: очевидно, девиз Софии Фарино «всегда быть готовой ко всему».

Он направился к двери.

– Эй, – окликнула его София, накинув халат и зашлепав босиком следом за ним. – На улице холодно.

– Ты и куртку мою тоже выкинула?

– А ты как думал? – Открыв шкаф в прихожей, она достала дорогую пилотскую куртку из непромокаемого кожзаменителя. – Возьми, тебе должно подойти.

И действительно, куртка ему подошла. Курц отпер дверь.

– Курц, – остановила его София, – ты по-прежнему голый.

Она достала из шкафа 9-мм «зиг-зауэр».

Осмотрев пистолет – обойма была полной, – Курц протянул его Софии.

– Я не знаю, где ему пришлось побывать.

София улыбнулась:

– За ним нет следа. Или ты мне не веришь?

Натянув улыбку, Курц всунул пистолет ей в руки. Закрыв за собой дверь, он прошел по отдельному коридору, спустился на лифте на первый этаж и вышел на улицу мимо сонного, но очень любопытного охранника у входной двери. Пройдя квартал на запад, Курц обернулся и посмотрел на дом. У Софии еще горел свет, но он тут же мигнул и погас.

ГЛАВА 17

Новое логово Курца находилось в бывшем морозильном складе, переделанном под жилой дом, и располагалось всего в миле от облагороженного района, избранного в качестве места обитания Софией Фарино. По-настоящему еще не рассвело, но плывущие над головой низкие тучи уже окрасились в более светлый серый цвет.

Без оружия Курц чувствовал себя раздетым; кроме того, у него кружилась голова. Он приписал это тому, что за последние двадцать четыре часа ничего не ел и не пил, кроме бокала «Чивас Регала», а вовсе не обильному сексу. Курц признался самому себе, что у него успели появиться надежды о сытном завтраке из яичницы с беконом и горячим кофе, в обществе мисс Фарино, в мягком халате кирпичного цвета. «Ты становишься мягкотелым, Джо», – сказал он себе. Хорошо хоть дорогая теплая куртка защищала его от сырой прохлады.

Курц проходил под мостом И-90, когда его осенила одна мысль. Сойдя с тротуара, он взобрался по отлогой бетонной стене и стал поочередно заглядывать в низкие темные ниши, в которых бетонные опоры встречались со стальными балками. В первых двух отверстиях не было ничего, кроме голубиного помета и человеческого дерьма, но в третьей Курц разглядел маленькую иссохшую фигуру, забившуюся в дальний угол захламленной ниши. Когда глаза Курца привыкли к темноте, он различил широко раскрытые белые глаза, трясущиеся плечи и длинные, голые, дрожащие руки, торчащие из разорванной футболки. Даже в полумраке он смог разглядеть на этих руках ссадины и следы от иглы. Тощий человек попытался как можно дальше отползти от входного отверстия.

– Эй, Чернослив, все в порядке, – окликнул его Курц. Протянув руку, он похлопал обитателя ниши по запястью. Оно оказалось более холодным и безжизненным, чем некоторые трупы, с которыми приходилось иметь дело Курцу. – Это я, Джо Курц.