Негодная певица и некромант за клавесином

Наш уход похож на бегство, но мне всё равно. Я переплетаю наши пальцы и искренне наслаждаюсь мгновением. Я не сомневаюсь —  я нравлюсь Дану как девушка, иначе бы он не смотрел на меня влюблёнными глазами.

Почему я не замечала?

Мы спускаемся к боковому выходу, и Дан вдруг останавливается в шаге от двери. Я чувствую его нерешительность. Дан поворачивается ко мне лицом.

Мы наедине…

Неужели Дан меня поцелует? От предвкушения и восторга у меня перехватывает дыхание, когда Дан опирается свободной рукой о стену сбоку от моей головы. Дан меня не удерживает, я не чувствую себя пойманной в ловушку.

Дан медлит и…

Не целует.

—   Он… рассказал тебе? —  хрипло спрашивает Дан, ломая всю романтику.

Кто? Что? О чём?

—  Про нежить в зрительном зале? —  уточняю я.

—  Значит, рассказал.

—  Дан, —  усмехаюсь я, —  если ты хочешь, ты можешь продолжать выкупать билеты. С чего бы мне возражать?

Я говорю полувсерьёз, полушутя. Я не думаю, что Дан действительно станет выкупать билеты, а если станет, то я попрошу этого не делать. Сегодня Дан сделал мне подарок, но в будущем не важно верит он в меня или нет, я исполню свою мечту. Важно, что Дан, я уверена, будет рад.

Я приподнимаюсь на цыпочки и с невесть откуда взявшейся решительностью первой касаюсь губами его губ. Дан отвечает на поцелуй и вдруг подхватывает меня на руки, крепко прижимает к себе. Я смутно осознаю, что сперва мы целуемся на крыльце, потом Дан, не прекращая целовать, выносит меня на улицу. Кто-то открывает и закрывает для нас дверцу, экипажа, мы оказываемся в салоне одни.

И я тянусь, чтобы расстегнуть ворот его рубашки.

Эпилог

Вечер в столице. Я сижу на балконе, любуюсь закатом и как веером обмахиваюсь белой карточкой из очень плотной бумаги. По краю вьётся растительный орнамент —  каждый листочек выписан с удивительной тщательностью, и я подозреваю, что у меня в руках работа художника, а не печатный оттиск.

—  Госпожа, —  негромко окликает горничная. —  К вам Марк с гостьей.

—  Да? Проси.

Казалось бы, в доме Дана я по-прежнему гостья, но слуги почему-то относятся ко мне почти как к хозяйке.

Да, у нас с Даном закрутился сумасшедший роман… Он избавился от “ментальной занозы”, я в этой жизни просто безумная сама по себе. Не могло быть иначе —  полыхнула феерия. Но всё равно отношение слуг меня удивляет, особенно в те моменты, когда мне начинает казаться, что наш роман не продлится долго, и от этого хочется наслаждаться каждым мгновением ещё острее.

—  Добрый вечер, госпожа!

—  Добрый вечер, Марк, —  сегодня мы виделись только утром, да и то мельком. —  Как встреча с Кэрри?

—  Она учится и счастлива. Госпожа, я взял на себя смелость пригласить вашу кузину…, —  он неловко кланяется и, пятясь, выходит.

Кроме молчаливой горничной, на балконе остаётся молодая женщина с короткой стрижкой. Одета модно, щеголяет клетчатой юбкой до колен точь-в-точь как приглянувшаяся мне.

Я поднимаюсь навстречу.

Женщина мне не знакома.

—  Я Эмилен, —  с улыбкой представляется она. —  Ты мне писала.

—  Да…, —  та самая кузина, судьбой которой меня пугали. —  Рада знакомству.

Я протягиваю руку, и Эмилен пожимает мою ладонь.

—  Взаимно. Я рада, что ты нашла себя. Было тяжело?

—  Оно того стоило, —  пожимаю я плечами. —  Ты приехала ради меня в столицу?

—  Не совсем. Когда я прочитала твою историю в газетах, я поняла, что газетчики много если не врут, то привирают, а ещё я поняла, что до того, как я сбежала с тем бродягой, у меня были уроки магии. С упором в теорию, но всё же. Я приехала попробовать поступить в академии.

—  Удачи.

—  Везение —  это отлично, но пожелай мне упрямства. Я думаю, я не смогу поступить с первого раза, но я смогу найти хорошего преподавателя.

—  Я буду верить в тебя, Эмилен.

—  Спасибо. Уже поздно… Марк встретил меня с дилижанса.

—  Я думаю, Дан не будет против, если ты останешься на ночь в гостевой комнате, —  мне неловко это говорить. Как я могу приглашать в дом Дана гостей? Сам факт, что Эмилен здесь появилась, неловкий.

Горничная делает шаг вперёд и, склонив голову, сообщает, что гостевая комната уже готова. А в следующее мгновение на балконе появляется Дан. Мой любимый некромант в одно мгновение оказывается рядом, подхватывает мою руку и запечатлевает на запястье поцелуй.

—  Естественно, я не против. Госпожа Эмилен, —  он выпрямляется и поворачивается к ней, —  прошу простить меня за неучтивость. Разумеется, вы можете остановиться у нас.

—  Благодарю.

Эмилен запинается. Слишком очевидно, что сейчас её присутствие на балконе… лишнее. Горничная вежливо приглашает её пройти в комнату, и как только дверь на балкон закрывается, Дан заключает меня в объятия, целует с жаждой, как будто не может напиться. Я отвечаю с не меньшим пылом и незаметно для самой себя забираюсь под ворот его рубашки. То, что пуговицы застёгнуты, раздражает. Дан же дотягивается до застёжки на моём платье…

Ха, если мы увлечёмся, то продолжим не в спальне, а, как это один раз уже чуть не случилось, благо вмешалась горничная, у всех на виду —  балкон выходит на улицу.

И мы увлекаемся.

Почти.

Тяжело дыша, Дан отстраняется, хватается за перила.