Негодная

– Я позвонила, мы поговорили. Ему было трудно справляться одному, и он спросил, не могла бы я помочь. Я сказала «да», потому что хотела помочь тебе.

– Не притворяйся, будто сделала это для меня, – шипит Кэролайн. – Я тут ни при чем. Я тебя приезжать не просила и понятия не имела, что Стив совершит такую глупость.

– Я не ждала от тебя благодарности, – шепчет Мэри, – но совершенно не обязательно быть такой жестокой.

– Жестокой? – Кэролайн прислоняется к дверному косяку и прищуривается. – Интересно, насколько ты сблизилась с моим мужем?

– Не говори глупостей.

– Когда имеешь дело с тобой, нельзя исключать ничего.

– Что ж, вот это исключи, потому что ты просто-напросто злишься и не хочешь осознать реальное положение вещей. Думаешь, Стив позарился бы на старуху вроде меня? Думаешь, мы с ним могли бы так с тобой поступить?

Может быть, дело в том, что она повысила голос. А может, в том, с какой уверенностью она произнесла эти слова. Как бы то ни было, огонь, пылавший в Кэролайн, словно бы угас. И сама она как-то поникла, опустила плечи и вдруг побледнела. Она подошла к столу, сбросила сандалии и уселась на стул.

– Прости, моя последняя фраза была неуместна. Я устала. Сама не знаю, что говорю.

Кэролайн берет бокал и делает несколько больших глотков.

Где-то неподалеку тявкает лисица. Жалобно, тоскливо.

Кэролайн говорит:

– Я вчера звонила Стиву. Мы общались в первый раз после того, как я ушла. Он тебе сказал?

Мэри качает головой. Уже гораздо спокойнее.

– Я расфантазировалась – думала, он на время уйдет с работы, представляла, что последние недели он сам сидит с детьми. Думала, он наконец что-то поймет, из чего состоит моя жизнь. – Кэролайн кусает губы – детская привычка. – А он вместо этого просит приехать тебя, чтобы за детьми смотрела ты.

– Прости. Мне жаль.

– Когда Стив сказал мне, что ты здесь, я рассвирепела и бросила трубку. Думала, он поймет, что я возвращаюсь, и попросит тебя уехать. – Кэролайн наливает себе еще вина и обхватывает бокал двумя руками. – А теперь я не понимаю, что делать.

Ее руки дрожат. Она не может унять эту дрожь даже тогда, когда Мэри прикасается к ее руке.

– Ничего тебе делать не надо. Просто посиди тут. Поешь, если голодна. Хочешь говорить – говори. Если ты этого хочешь, завтра я уеду.

Чтобы снять напряжение, Мэри мажет масло на крекеры, отрезает кусочек сыра. Ей не хочется, чтобы у дочери было чувство, что за ней наблюдают.

Кэролайн склоняет голову и очень странно смотрит на Мэри, будто бы взвешивает все «за» и «против».

– Как тебе Крис? Трудный ребенок?

Волна грусти накрывает Мэри с головой.

– Красивый мальчик, но я понимаю, как ты с ним устаешь.

– Спит плохо?

– Да, беспокойно.

Мэри улыбается – хочет, чтобы дочь знала: она все понимает. Мальчик просыпается за ночь несколько раз, его трудно накормить, невозможно оставить одного, он плачет без причины.

– Недиагностированное заболевание, – говорит Кэролайн.

– Да, Стив мне сказал. Жаль, я не знала раньше.

– И что бы ты сделала?

– Все, о чем бы ты меня ни попросила.

Пауза. Мэри думает, что Кэролайн начнет спорить, и на миг жалеет о том, что так сказала. Предложение помощи в прошлом звучит лживо.

Кэролайн говорит:

– Стив считал, я слишком стара, чтобы родить второго ребенка. Женщина за тридцать пять с точки зрения акушерства считается старородящей. Ты знала об этом? – Кэролайн тихонько смеется. – Мне было намного больше тридцати пяти, когда я родила Кейти. А Крис появился три года спустя, и совершенно незапланированно. Я так гордилась тем, что забеременела, хотя мне уже было за сорок. Это словно закрыло возрастную пропасть между мной и Стивом, сравняло нас. – Она откидывается на спинку стула. – Теперь это звучит глупо.

– Нет, – говорит Мэри. – Вовсе нет. Это звучит совершенно нормально.

– Мы прошли все обследования, и результаты были хорошие, но через полчаса после того, как Крис родился, у него случились судороги, и такие припадки повторялись несколько недель. Никто не мог сказать нам, почему. Мальчик плохо ел, плохо набирал вес, стал плакать по несколько часов подряд. Он так сильно отличался от Кейти… И я видела: Стив обвиняет в этом меня. Он ни разу не сказал ни слова, но я-то чувствую. Он то и дело спрашивал меня про тех мальчиков, которые умерли – про сыновей твоей матери, понимаешь?

Мэри кивает. Конечно же, она все понимает.

– Я рассказала докторам, но они не сочли это важным. А Стив так обожал Кейти, и у него с ней все так легко получалось, что я видела: быть отцом Криса для него нестерпимо. Он стал задерживаться на работе, приходил домой все позже и позже, а даже когда был дома, все равно возникало ощущение, что ему хочется уйти.

– Мне очень жаль, – вздохнула Мэри. – Я понятия не имела.

Кэролайн наливает до краев вино в оба бокала.

– Похоже, мы с тобой напьемся.

Снова тявкает лисица, на этот раз дальше от дома. Холодный ночной воздух пробирается в кухню.

Кэролайн берет бокал и залпом выпивает половину.