Неидеальная Чарли Тэйр

Обалдевшая от происходящего, с пылающей физиономией, я проследила за его удаляющейся фигурой и крикнула на диалекте с этим своим самобытным акцентом:

– Остался один день!

– В смысле? – обернулся он.

– Говорят, привычка проходит через двадцать один день. Двадцать уже позади!

– Эта теория – полная чушь! – широко улыбнулся он. – Но мне она нравится.

Алекс оказался на удивление некапризным больным, даже ни разочка не потребовал писчую бумагу с пером, чтобы написать завещание. Или же у него не осталось сил ни на капризы, ни на изъявление последней воли. Папа, помнится, когда подхватил зимнюю лихорадку, написал целых три варианта. В последнем почти все отдал короне, и мама во избежание этого немедленно уничтожила бумаги.

Бывший жених послушно проглотил горькие порошки, выданные в лазарете, и не возражал, когда я положила ему на лоб мокрую салфетку. Правда, опытным путем выяснилось, что тряпицу следовало хорошенько выжать, чтобы вода не стекала по лицу и шее, но Алекс даже не цыкнул.

Через час привезли заказ из аптекарского двора. Я разобрала порошки и флаконы с эликсирами, попутно объясняя простуженному, что за чем надо выпить.

– Сейчас принесу тебе что-нибудь поесть…

– Чарли! – вдруг назвал он меня именем, которым отродясь не называл.

Честное слово, чуть в обморок от удивления не рухнула. С флаконом в руках обернулась к нему и по-умному, как в старые добрые времена, моргнула:

– А?

– Ты провела здесь весь день и сделала достаточно. Даже больше, чем стоило.

На некоторое время в тесной комнате воцарилась растерянная тишина.

– Сумеешь справиться один? – наконец уточнила я и, получив утвердительный ответ, подхватила пальто. – Выздоравливай поскорее, Алекс. И не забывай пить порошки по часам, как сказал лекарь!

В столовую я не пошла, а припустила на полном ходу, наплевав, что выгляжу не особенно женственно. Ноэль давно ушел – ждать больше двух часов не хватит терпения ни одному, даже самому понимающему парню. Однако за столиком как ни в чем не бывало с неизменной книжечкой в руках сидела Елена Эридан и явно не страдала со своим парнем одной на двоих зимней лихорадкой. Даже в платочек не сморкалась, а преспокойно попивала что-то из изящной кружки. На фоне окна ее худощавая фигура в простом платье была похожа на тень.

– Привет!

Без спроса усевшись напротив девушки Алекса, я бросила пальто на соседний стул и невольно обратила внимание на то, что читала она вовсе не любовный роман, а теорию высшей магии. Она вздрогнула, но состроила равнодушный вид и театрально оторвалась от изучения учебника. Актриса из Елены Эридан получилась паршивая: напускное безразличие плохо скрывало нервное напряжение.

– Алекс заболел, – без предисловий объявила я, – у него сильная лихорадка. Приходил лекарь из академического лазарета, прописал постельный режим и порошки…

– И что? – перебила она с раздраженной интонацией.

– Понятия не имею, что между вами произошло, но было бы неплохо чуточку за него поволноваться, а заодно проконтролировать, чтобы он не забывал принимать целебные капли. Он сейчас один страдает в своей комнате. Справишься?

– Зачем?

– Кхм… – многозначительно промычала я.

– У него есть замечательная невеста, которая о нем печется круглые сутки.

Слово «замечательная» было произнесено с такой выразительной интонацией, что даже дурак догадался бы: в той самой невесте ничего хорошего не содержится и вообще она редкая дура, которую парню навязали родители.

А ведь хотелось поговорить по-хорошему, делить-то нам теперь нечего. Вернее, некого.

– Эй, Елена! Если ты не в курсе последних новостей, у Алекса появилась девушка, из-за которой он ушел из семьи, – мгновенно закутываясь в покрывало надменности, напомнила я.

– А кто его просил?!

Она со злостью швырнула книгу на стол. Звякнули чашки, пустая тарелка из-под десерта и мой инстинкт самосохранения, дескать, ты чего к нервной ведьме подсела, не сумела найти кого-нибудь постабильнее?

– Я не просила менять жизнь ради меня, отказываться от семьи или вообще что-то делать! – в сердцах высказалась Елена. – Вы, богатенькие отпрыски, одинаковые! Привыкли перекладывать ответственность на чужие плечи и считаете, что вам потом абсолютно все должны!

– То есть у вас не просто размолвка, а принципиальный спор, – резюмировала я. – Одного не понимаю, почему этот спор мешает тебе напоить его горячим бульоном?

– А что тебе мешает не строить из себя высокомерную ведьму, Шарлотта Тэйр, и перестать лезть в чужие дела?

– Говорят, когда у людей заканчиваются аргументы, они переходят на оскорбления, – хмыкнула я, ни капли не обидевшись. – Тебя бульон возмутил? Его, к слову, придумала не я, а лекарь.

Неожиданно передо мной на столе вырос широкий термос для еды с выдвижными плошками. Высокая преграда со знаком «тепло» на стенке, как башня, скрыла от меня противницу. Невольно захотелось нагнуться, чтобы вернуть зрительный контакт.

– Все в порядке? – прозвучал голос Ноэля, и мне на плечо легла большая теплая ладонь.

Невольно мы с Еленой подняли головы. Северянин смотрел сверху вниз и, кажется, был недоволен увиденным.