Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

Председатель органов безопасности молча делал пометки у себя в блокноте, чем до крайности нервировал окружающих.

– Вы мне деталями тут не увлекайтесь пока, – постучал Проверяющий карандашиком по столу. – Вы мне главное объясните. Как это, с позволения сказать, шоу вообще могло иметь место?!

Все взоры обратились на директора филармонии. Директор побледнел.

– Это не я! – поспешил он заявить. А потом спросил:

– Какое шоу?

Поскольку никто ему пока не удосужился объяснить, о чем идет речь. Кроме того, слово «шоу» вызывало у него смутные ассоциации со швейной промышленностью.

Все наперебой стали объяснять ему, какое безобразие имело место быть на площади. Директор филармонии схватился за сердце:

– У меня и артисток таких нет! – вполне искренне воскликнул он. – Да и где я помост-то возьму? Чтобы его разобрать и собрать? И откуда у меня громкоговорители?

Слабая материальная база филармонии ни у кого не вызывала сомнений. От директора филармонии отступились. Недоуменное выражение на его лице было настолько неподдельным, что подозревать его в сговоре с кем-то тоже было невозможно.

Таким образом, ситуация складывалась более чем странная. Никто к проведению шоу не был причастен, однако оно состоялось – весьма успешно и до жути организованно.

Проверяющий, глядя в упор на Первого, пожелал узнать, кто тут вообще отвечает за порядок в городе. И как главный идеолог города мог такое допустить? И как он будет этого не допускать в дальнейшем?!

Главный идеолог пообещал выставить на пощади круглосуточное дежурство и провести разъяснительную работу среди населения.

В июне занятий в институте стало меньше. Да и в банке Артемьев дал, наконец, отпуск. И теперь Сергей с Катюшей смогли ездить в деревню каждый день, благо она была в двадцати минутах езды от города.

Дом рос буквально на глазах, постепенно став центром множества пересудов. Каждый, кто не был занят на поле, хоть раз бегал к дому постоять и посудачить с соседями. Все стройматериалы вызывали у них оживление и смех, особенно половые доски с пазами. Каждому понятно, что пазы – это баловство, просто курам на смех. Веками доски клались просто рядышком. Ссыхались потом, конечно, и щели появлялись. Но если щели становились уж особенно большими и в них начинали проваливаться мелкие предметы, то полы разбирали и сбивали заново, поплотнее. А тут – пригоняют половицы так, что и лезвие ножа не просунешь. И таракан не проползет.

Пенобетонные блоки вызвали большое возмущение начальства. Сам первый секретарь обкома партии приезжал своими глазами разобраться и запретить.

– Где вы их взяли? – тыкал он пальцем в коричневатую гору, которая быстро таяла – рабочие продолжали класть стены, не обращая никакого внимания на суетящееся начальство. Им платили за скорость. И когда они не работали, они думали о том, что вот за эти двадцать минут могли бы заработать рублей двести. Это ощущение было новым и азартным. А первый секретарь – что ж, это уже старо и неинтересно. Тем более что все его слова известны наперед.

– Какая вам разница? – пожимал плечами Сергей. – Не украл, во всяком случае.

– А это еще надо доказать! – горячился секретарь.

– Ну, если вы думаете, что такое количество можно незаметно откуда-то вывезти, то вы и доказывайте, – пожимал плечами Сергей.

– А может, вы сговорились, – рассуждал секретарь

– С кем?

– С охранником.

– Каким?

– Завода.

– Какого?

Тут секретарь ненадолго замолчал. Немного подумав, он решил, что, кроме кирпичного завода, на пятьсот километров вокруг есть только небольшая фабрика по производству валенок и еще стеклозавод. Валенки и стекло отпадают. Значит, диковинные камни украдены на кирпичном.

Секретарь уехал на запыленной «Волге», дрожа от бешенства, и с ходу наслал на кирпичный завод прокурорскую проверку. Когда выяснилось, что ничего подобного завод не производит, негодованию Первого не было конца. Целых две недели он не мог думать ни о чем, кроме бахметьевского дома. Он ездил туда каждый день и наблюдал, как устанавливаются пластиковые окна, выводится полукруглое крыльцо с колоннами. Увидев колонны, он подпрыгнул и помчался запрещать.

– Это что? – направлял он на колонны гневный указательный палец. – Вы что себе позволяете?

– А чего? – удивлялись рабочие, легонько оттесняя его со своего пути.

– Где хозяин? – метался секретарь. – Вы что себе позволяете? Колонны в частном доме!

Сергей вежливо просил показать закон, запрещающий ставить колонны в частном доме.

– Усадьбу себе строите, да? – наскакивал первый.

Сергей вздыхал, объяснял, что все дома в деревне называются крестьянскими усадьбами и колонны ставит себе любой, кто захочет.

– Что вы мне голову морочите! – возмущался секретарь.