Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

– И мне кажется. Ну, да что с нас взять. Стареем потихоньку.

– Нисколько! – горячо заверил Сергей. – Скоро увидимся! Я к вам обязательно приду.

И отбыл – к Кирюшиным же, но к Кирюшиным молодым, ждущим его с пельменями и наверняка кучей всяких вкусностей.

Но сначала он заглянул в свою квартиру и обмер. В большой комнате красовалась длиннющая стойка бара, за которым стояло стилизованное дерево, где на каждой ветке было гнездо, слегка наклоненное вперед. В каждом таком гнезде – их было штук пятнадцать – стояли бутылки: виски, мартини, чинзано, ликер «Айриш Крим» – и ни одного советского напитка. Ах да, простите, была одна бутылка нижегородского – не горьковского, заметьте, – шампанского. На одной стене была выложена полоска дикого камня. У барной стойки стояли высокие круглые стулья, на полу лежала огромная медвежья шкура – синтетическая, «зеленым» на радость. Над стойкой на полке, привинченной к стене, красовался телевизор – уже не с видеомагнитофоном, а с DVD. У правой стены в углу скромно стоял треугольный диван, края которого были слегка загнуты кверху. Чтобы гостям было совсем уже интересно, над диваном была развешана коллекция ножей и кинжалов. Сергей снял один со стены и вынул из ножен. Кинжал был незаточенный, сувенирный, но достаточно похож на настоящий, чтобы его снова арестовали. В маленькой комнате все стало по-прежнему: компьютер и стенка с шифоньером для одежды.

– Ну, Митька, – погрозил Сергей кулаком видеокамере, прекрасно понимая, что выбором мебели дирижировал, конечно, Барсов.

У Кирюшиных собрались обитатели всех квартир, кроме несчастной Зои Сергеевны, которая так и не вернулась. Рядом с Кирюшиными сидел Владимир Иванович Денисов (он же дед), который любовно смотрел на внука.

«Все-таки кровь – не вода», – подумал Сергей, убеждая себя в том, что дед уже чувствует в нем будущего родного человека.

– С воз-вра-щень-ем! – дружно прокричали все и захлопали в ладоши.

Сергей торжественно поставил на стол бутылку кубинского кофейного ликера, которая вызвала живейший интерес.

– Вот молодец, – восхищенно приговаривал Клементий Николаевич, вертя бутылку в руках, – не успел выйти на свободу – и уже такую штуку раздобыл. Написано: «Куба», – удивился он, вглядываясь в этикетку.

– Да ну, – не поверил Григорий Иванович. – Куба! Ну-ка, ну-ка, как ее откупоривать? Риточка, где у нас штопор?

– Не надо штопор, – авторитетно объяснил Николай Васильевич, – видите, тут отвинчивается?

Сергей оглядел стол. Нехитрые домашние закуски, которые в складчину собрали все жильцы преподавательского дома, красиво уложенные в фарфоровые салатницы, украшали праздничный стол. Ярко-красные соленые помидорки и огурчики, домашнее сало с чесноком, вяленая рыбка – летний улов Клементия Николаевича, грибочки – это уж Серафима Петровна собственноручно собирала и солила. Ну, как всегда, икра и колбаска – этим никого не удивишь – и умопомрачительный запах пельменей, которые Маргарита Ивановна гордо внесла на огромном блюде.

– Сереженька, садись поближе к пельменям, – весело скомандовала она.

– Да у вас сегодня, можно сказать, второе рождение, – подхватил дед. – Ну, – сказал он, когда все торжественно выпили по рюмке ликера, пожмурились от наслаждения и закусили горячими пельменями, – как там, в тюрьме?

– М-м-м, – Сергей качал головой, дожевывая пельмень. – Какая вкуснятина! Сто лет таких не ел. В тюрьме таких не дают, – объяснил он.

– Ну, расскажите, Сергей, – серьезно попросила Серафима Петровна. – Как там – очень страшно?

Сергей кивнул.

– Повезло вам, что вы так быстро оттуда выбрались, – мрачно сказал ее супруг.

– И что цел остался, – от души сказал Сергей. – Там прямо при мне одного застрелили…

– Господи, – побледнела Маргарита Николаевна. – А как же социалистическая законность? Я думаю, – решительно сказала она, – что от товарища Сталина скрывают положение дел. Сергей, вы должны написать ему письмо.

– Да-да, – поддержали ее все. – Прямо сегодня. Напишите, Сергей, ведь сколько людей страдает.

– Эх, товарищи дорогие, – сокрушенно сказал Сергей, – вы думаете, что Сталину никто об этом не писал?

– Ему наверняка не передают писем. Это все его окружение. Они обманывают его…

– Я не верю, – горячился Сергей, – что руководитель государства может не знать основных проблем…

– Но товарищ Сталин всегда выступал против… против врагов народа! – перебила его Серафима Петровна.

– Когда количество врагов народа скоро превысит количество самого этого народа, то что-то тут не то, – глубокомысленно заявил Сергей.

Все молчали. Говорить так о Сталине было не принято. Тем более при свидетелях. К тому же иллюзия, что от благородного отца народов скрывают правду, была сильна.

– Но как же так? – растерянно сказал Григорий Иванович. – Ведь шпионы…

Сергей пожал плечами.

– Ну вот я один из них.

– Да, но вас же просто оговорили, – вскричала Маргарита Николаевна.

Сергей одарил ее сияющей улыбкой:

– Вот именно.

– Но вы же не хотите сказать, что всех оговаривают, – горячилась Серафима Петровна.

Он пожал плечами.