Неизбежная могила (ЛП)

— Потом она сказала, что два человека по имени Робин Эллакотт и Корморант Страйк могут связаться со мной, поскольку они пытаются накопать компромат на мою семью. Естественно, я попросил ее уточнить детали, но она сказала, что не может их дать, так как расследование еще идет. Она оставила номер телефона, по которому позвонить, если вы со мной свяжетесь. Когда вы позвонили — ну, вы знаете, что произошло, — бесцеремонно заявил Руфус. Я позвонил по номеру, который мне дали, и попросил позвать инспектора Кёртис. Ответивший мне мужчина рассмеялся и передал трубку той женщине. У меня возникли подозрения. Я спросил номер ее удостоверения и юрисдикцию. Наступила тишина. Потом она повесила трубку.

— Очень осмотрительно с вашей стороны все проверить, — добавила Робин.

— Ну, конечно, я проверил, — произнес Руфус с оттенком удовлетворенного тщеславия. — Если не проверять информацию, для инженеров на карту поставлено нечто большее, чем плохая рецензия в каком-нибудь шутовском журнале по общественным наукам.

— Вы не возражаете, если я буду делать записи? — спросила она, доставая свою сумку.

— Почему я должен возражать? — раздраженно ответил он.

Робин, знавшая из Интернета, что Фёрнсби женат, молча посочувствовала его жене, когда потянулась за ручкой.

— Инспектор Кёртис — так называемая — дала вам номер стационарного или мобильного телефона?

— Мобильного.

— Он все еще у вас?

— Да.

— Могу я его узнать?

— Мне нужно подумать об этом, — ответил он, подтверждая впечатление Робин о том, что он человек, который определенно считает, что информация — это сила. — Я решил перезвонить вам, потому что вы, по крайней мере, сказали правду о том, кто вы. Я проверил вас в Интернете, — добавил он, — хотя в жизни вы не такая, как на фотографиях.

Его тон не оставлял у Робин сомнений в том, что вживую она выглядит хуже. С каждой минутой ей становилось все больше жаль его жену, и она сказала:

— Я недавно сильно похудела. Ну, мы с моим партнером...

— Корморантом⁹³ Страйком?

— Кормораном Страйком, — сказала Робин, не желая, чтобы только за Фёрнсби оставалось право быть занудой.

— То есть не птица?

— Не птица, — терпеливо сказала Робин. — Мы расследуем деятельность Всемирной гуманитарной церкви.

— Почему?

— Нас наняли для этого.

— Газета?

— Нет, — ответила Робин.

— Я не уверен, что хочу разговаривать с вами, пока не узнаю, кто вам платит.

— У нашего клиента родственник в церкви, — Робин решила, учитывая придирчивость Руфуса, не говорить, что этот родственник в действительности уже покинул церковь.

— И какое отношение к ситуации имеет мой отец?

— Вы знаете, что он сейчас...?

— На ферме Чапмена? Да. Он написал мне дурацкое письмо, что вернулся.

— Что вы имеете в виду под «вернулся»? — спросила Робин, ее пульс участился.

— Ясно же, что он бывал там раньше.

— Правда? Когда?

— В 1995 году — в течение десяти дней, — сказал Руфус с придирчивой, но полезной точностью, — а в 2007 году — в течение... возможно, недели.

— Почему такие короткие сроки? Видите ли, моего клиента интересует, что заставляет людей присоединяться к церкви и покидать ее, — соврала она.

— В первый раз он ушел, потому что моя мать подала на него в суд. Второй раз — из-за болезни моей сестры Рози.

Скрывая свой интерес к этим ответам, Робин спросила:

— Что заставило его присоединиться в 95-м, вы знаете?

— Тот парень, который все это затеял, Уэйс, выступил с докладом в Сассекском университете, где работал мой отец. Он пошел туда якобы из научного интереса, — Руфус усмехнулся, — и попался на удочку. Он ушел со своего поста и решил, что посвятит себя духовной жизни.

— Вот так взял и сорвался?

— Что вы имеете в виду под «сорвался»?

— Я хочу сказать, это было неожиданно?

— Ну, — Руфус слегка нахмурился, — на этот вопрос трудно ответить. Мои родители находились в бракоразводном процессе. Наверное, можно сказать, что у моего отца был так называемый кризис среднего возраста. На работе его не продвигали по службе, и он чувствовал себя недооцененным. Вообще-то он очень сложный человек. Он никогда не ладил с коллегами, где бы ни работал. Склочный. Зациклен на чинах и званиях. Он довольно жалок.

— Вот как, — сказала Робин. — Ваша мать подала на него в суд, чтобы заставить его уйти?

— Не для того, чтобы заставить его уйти, — сказал Руфус. — Он увез меня и Рози на ферму.

— Сколько вам было лет? — спросила Робин, ее пульс участился.

— Пятнадцать. Мы близнецы. Это были школьные летние каникулы. Отец нам соврал, сказал, что это будут недельные каникулы в деревне. Мы не хотели его обижать и согласились поехать.

— В конце той недели он прислал моей матери письмо, полное церковного жаргона, в котором говорилось, что мы втроем вступили в ВГЦ и больше не вернемся. Моя мать получила срочное судебное постановление и пригрозила ему полицией. В итоге мы ушли посреди ночи, потому что отец заключил с Уэйсом какое-то нелепое соглашение и боялся сказать ему, что все отменяется.

— Какого рода соглашение?

— Он хотел продать семейный дом и отдать все деньги церкви.