Неизбежное. Сцены из русской жизни конца 19-начала 20 века с участием известных лиц (СИ)

- Мне кажется, забавно получилось... Так вот, этот помещик говорит... Погоди, сейчас достану записную книжку... Вот оно: "Было время, когда я ломал дурака, миндальничал, медоточил, рассыпался бисером, шаркал ногами... Любил, страдал, вздыхал на луну, раскисал, таял, холодел... Любил страстно, бешено, на всякие манеры, чёрт меня возьми! Теперь меня не проведете! Довольно! Очи чёрные, очи страстные, алые губки, ямочки на щеках, луна, шёпот, робкое дыханье -- за всё это я теперь и медного гроша не дам! Все женщины, от мала до велика, ломаки, кривляки, сплетницы, ненавистницы, лгунишки до мозга костей, суетны, мелочны, безжалостны, логика возмутительная! Посмотришь на иное поэтическое создание: кисея, эфир, полубогиня, миллион восторгов, а заглянешь в душу -- обыкновеннейший крокодил!"

Гиляровский захохотал так громко, что зазвенели стёкла в окнах, а в дверь заглянула испуганная Евгения Яковлевна.

- И ещё кто-то смеет называть тебя унылым писателем! - выпалил Гиляровский. - Какие идиоты!..

- Лика тоже поэтическое создание, полубогиня, но и порядочный крокодил, - переждав его смех, продолжал Чехов. - Самое печальное, что ей удалось-таки укусить меня за сердце. Мы переписываемся, она приезжает в гости, и мне без неё скучно.

- Ну и давай бог! - сказал Гиляровский, сразу став серьёзным. - Я сам раньше женщин презирал, в гимназии все женщины для меня были "бабьё". В бурлаках мы и в глаза не видели женщин. В полку видели только гулящих девок, которых просто боялись, наслушавшись увещеваний полкового доктора. Потом, когда был в актёрах, почувствовал сердечное волнение при виде одной хорошенькой артистки. Провожал её до дома, принарядился: завёл пиджак и фетровую шляпу. Но тут началась война с турками, и я ушёл воевать, а когда вернулся, моя артистка была уже невестой другого... Думал, что вовсе не женюсь, однако встретил свою Машу, - и вот счастлив, дочь растёт.

- Куда мне жениться, я для этого не гожусь, - возразил Чехов. - Лёгкие слабые, кашляю; пока всё не так плохо, но вспоминая брата Николая... Чахотка, Гиляй, не подходящая вещь для женитьбы... К тому же литература - капризная дама, она требует к себе постоянного внимания и не терпит соперниц. Если мне и нужна жена, то, как осеннее солнце, которое лишь изредка появляется на небе. А Лика не такая: без общества она засохнет или пустится во все тяжкие, станет изменять мне, будет мучиться сама и мучить меня. Нет, Гиляй, ничего путного у нас с ней не выйдет, - он вздохнул, снял пенсне и тщательно протёр его. - Бог с ними, с этими экзальтированными барышнями, - займусь своим вишнёвым садом. Я насажу роскошный сад; он будет стоять весь в цветах, покрытый росой, - и при виде его тихая, глубокая радость опустится на душу тех, у кого хорошая чистая душа, и они улыбнутся детской улыбкой...

- Антоша, Владимир Алексеевич! - раздался голос Евгении Яковлевны. - Идите чай пить! Павел Егорович встал, вас ждём.

- Приезжай тогда и ты, Гиляй, посмотреть на мой сад, - Чехов крепко пожал ему руку своей горячей сухой рукой. - А пока пойдём к столу. Будем пить чай с вареньем, рассказывать смешные истории и слушать, как дождь стучит по крыше...

Арест Николая Гусева, личного секретаря Льва Николаевича Толстого, в Ясной Поляне 4 августа 1909 года

В вечерних сумерках во двор яснополянского дома въехали три коляски. Они были полны вооружёнными людьми в мундирах; лица этих людей были строги и решительны. Не дожидаясь, пока коляски остановятся, капитан-исправник, который командовал всей группой, резким звенящим шёпотом приказал:

- Рассредоточиться! Перекрыть все выходы! Никого не выпускать!

Люди в мундирах побежали кругом дома, стараясь ступать бесшумно и зачем-то пригибаясь. Капитан-исправник вместе со становым подошёл к дверям и громко постучал:

- Откройте, полиция! Мы знаем, что вы дома, открывайте!

Из дверей выглянула испуганная девушка в простом платье:

- Вам кого?

- Николая Гусева зови! Живо! - рявкнул капитан-исправник.

- Ой! - воскликнула девушка и скрылась.

- Теперь не уйдёт: некуда ему деться, голубчику, - довольно проговорил капитан-исправник.

- Куда ему деться, сей момент заберём, - разглаживая свои пышные усы, лениво согласился тучный становой.

Через некоторое время на крыльцо вышел одетый в толстовку молодой человек с густыми русыми волосами и бородой.

- Чему обязан в столь поздний час? - поинтересовался он, насмешливо глядя сквозь очки на полицейских.

- Вы Николай Николаевич Гусев, рязанский мещанин? - сурово спросил капитан-исправник.

- Я самый и есть, - всё также насмешливо ответил молодой человек.

- Мы имеем приказ о вашем аресте и препровождении в Крапивенскую тюрьму, дабы оттуда отправить в Чердынский уезд Пермской губернии, - как можно строже и внушительнее произнёс капитан-исправник. - Извольте собраться и выйти с вещами. Даю вам полчаса, не более.

- Но в чём меня обвиняют? - удивился молодой человек, не потеряв, однако, насмешливого тона.