Неизбежность

— Я не хотел ничего компенсировать. Мне не в чём винить себя, — похоже, Ричард забылся, перед кем сейчас откровенничал. Мрачно отметив, что Уильям добился своего и успешно спровоцировал графа на эмоции, Дэйзи продолжила слушать. — Я лишь хотел обеспечить ей поддержку и защиту в дальнейшей жизни, раз уж стал свидетелем произошедшего. Я хотел для неё другой, благополучной, мирной и спокойной жизни. Не собирался вмешивать во всё это. Глупо рассчитывал, что она или забыла о том, что видела тогда своими глазами, или придумала этому оправдание. Ей удалось отвести мои подозрения. Я до последнего не знал о её планах.

Похоже, Ричарду очень уж хотелось выговориться. Иначе чем ещё объяснить такую откровенность? В которой ясно слышалось желание оправдаться…

Дэйзи не могла понять, чем оно вызвано. Но одно знала наверняка: тема для графа была болезненная.

Как же невыносимо знать отдельные, пусть и важные, пазлы мозаики; но не суметь собрать её полностью, продолжать иметь недостающие. Догадки могли быть какими угодно, но оставались лишь догадками. А Дэйзи остро хотелось узнать именно правду.

— Изначально — да, я настаивал на этом браке больше потому, что испытывал чувство долга. Но теперь всё изменилось, — немного помедлив, продолжил Ричард. — Теперь я душой и сердцем хочу на ней жениться… — его голос стал непривычным для неё, немного мечтательным и чуть сниженным. Не ожидавшая от графа такой открытой искренности в проявлении чувств, Дэйзи даже растерялась. Ей он прежде никогда не говорил о любви. Даже намёками… — Впрочем, тебя это не касается.

Судя по всему, Ричард наконец пришёл в себя, поняв, с кем вообще разговаривал.

— Пожалуй, — странно, но Уильям не стал ни издеваться, ни поддевать Томсона на эту тему. — Но не могу не заметить: ты вредишь себе, скрывая правду. Дэйзи достаточно злопамятна, чтобы не списать тебе это в будущем счастливом браке.

Последние слова и хорошо слышная усмешка в голосе явно намекали на неспособность Дэйзи отпустить прошлое и избавиться от мести к самому Уильяму.

Ричард никак не отреагировал на это, а Дэйзи слишком потерялась от переизбытка намёков и отсутствия ясности, чтобы воспринять такую насмешливую оценку её серьёзным действиям.

— А ты настолько боишься того, что задумал, что не можешь озвучить? Ты уверен, что вообще решишься? Пленил меня — и что дальше? Ты никогда не будешь спать спокойно, Томсон, — Уильям неожиданно снова вернулся к тому, что изначально больше всего беспокоило Дэйзи. К существованию таинственного и сводящего её с ума плана графа.

Уверенность, что всё далеко не так просто, как виделось когда-то; впитывалась в каждую клеточку её тела. Становилось невыносимо оставаться на месте, не имея возможности сразу получить ответы.

Убеждённость Уильяма, что Ричард напуган; вдруг передалась ей, вгоняя в жуть. Давила на Дэйзи не меньше, чем на графа.

— Зато ты скоро уснёшь навсегда, — судя по тону, Ричард был взбешён.

Так, как мог озлобиться только человек, в душе признающий правоту другого, но не позволяющий себе это показать. И не имеющий ничего противопоставить.

Ричард так стремительно и неожиданно для Дэйзи вышел из бункера, что она даже не успела сориентироваться. К счастью, это не понадобилось. Граф настолько был в себе, что и не заметил вжимающуюся в стену девушку. Не оглядываясь, он быстро покидал место, уже взбираясь по лестнице, ведущей наверх.

Дэйзи на всякий случай переждала какое-то время, убедившись, что Ричард пока не собирался назад. И вряд ли спустится в ближайшее время. Пока не продумает детали своего плана, каким бы он ни был. В этом она не сомневалась.

А у неё было слишком много вопросов и слишком мало терпения ждать развязки. Ответы нужны как можно скорее. Сейчас.

Вздохнув, Дэйзи решительно развернулась к входу в бункер.

Глава 22. Пленник

Уильям снова безуспешно попытался вырваться из стальных оков серебряной цепи, обмотанной вокруг его тела несколько раз и закрепляющей его к такому же обжигающему мучительному столбу. Конечно, вампир ощутимо ослаб, и ситуация будет только ухудшаться, если в ближайшее время он не получит кровь. Восстановиться без неё не позволит ни серебро, ни осиновые пули, которые до сих пор оставались в его теле.

Уильям сознавал, что любые его движения не улучшат ситуацию. Скорее, усугубят, ведь не стоило растрачивать и без того скудеющие силы. Но сложно оставаться неподвижным, терпя невыносимую боль.

Его единственной возможностью была психологическая слабость соперников. Брешь в их головах. Разговор с Ричардом в этом плане оказался продуктивным. Теперь Уильям не сомневался, что правильно понял его намерения.

Жаль, что Томсон ушёл. Не только потому, что хотелось надавить на него до полного смятения, а ещё и потому, что перепалка с Ричардом помогала отвлечься от боли. А теперь она снова владела Уильямом, ощутимая каждой клеточкой тела. К ней добавился нестерпимый голод. Такой, что будь в этом бункере даже крысы, вампир сделал бы всё, чтобы заполучить хоть одну из них и высушить до капли. А уж такой пищей он всегда брезговал.