Неизбежность лжи

Они были людьми одного круга (теперь уже), одного образования, одинаковых интересов (помимо работы). У них была правильная разница в возрасте, Костя спокойно и скорее даже позитивно воспринимал ее четырехлетнюю дочь. Лиза была хорошо воспитана, ее не надо ничему учить, и как сексуальный партнер она заслуживала самой высокой оценки. Два года отношений должны куда-то привести — такова точка зрения, разделяемая большинством. И привести эти два года должны или к семейной жизни и совместным детям, либо к постепенному и мучительному угасанию этих самых отношений. В настоящий момент Костя еще морально не готов ни к одному из этих вариантов, хотя он давно уже хотел иметь ребенка, желательно, конечно, сына, но удивительным образом с появлением второй половины, без которой этого ребенка нельзя произвести на свет и которая, по всему видно, к этому сыну уже готова, желание вовсе не усилилось. Углубленный анализ подсказывал три возможных ответа, и все они были Косте в разной степени неприятны. Он до сих пор не мог забыть предательства своей бывшей жены и поэтому не готов был переводить отношения с Лизой на следующий уровень сложности. Одна мысль о том, что давно уже безразличная ему женщина подсознательно влияет на его сегодняшнее поведение, могла ввергнуть в уныние. Костя присваивал этому ответу самый низкий рейтинг и не рассматривал его всерьез.

Его отношения с Лизой уже прошли свой пик, и дальнейшее их угасание будет происходить независимо от того, по какому сценарию они будут развиваться. Он это чувствует и проявляет осторожность, она это тоже чувствует и нервничает. Костя посмотрел на Лизу, уснувшую со слегка приоткрытым ртом и надетыми наушниками и тихонько, чтобы не разбудить ее, убрал на пульте звук кинофильма. Почему он считает, что их отношения не будут развиваться? Потому что Лизе очень комфортно в этой созданной ими нише, которую она заняла большей частью благодаря стечению обстоятельств, и она рассматривает изменение своего позиционирования исключительно как подъем по ступенькам вверх, тогда как Костя за последний год уяснил, что понятия не имеет, где его будущее, чем он будет заниматься через три года и какая ему в этот момент нужна будет спутница жизни, если вообще будет нужна. Попросту говоря, за два года их знакомства Лиза совсем не изменилась, а он изменился очень сильно. Через три года она останется в лучшем случае такой же только на три года старше. Это и была суровая правда.

И, наконец, третье объяснение было следствием того колоссального объема понимания окружающей действительности, которое Костя продолжал получать на регулярной основе и который постоянно менял его отношение к этой самой действительности. Если три года назад, слушая пессимистические рассуждения отца о будущем Европы и мира, Костя списывал значительную часть пессимизма на возраст и скуку сельской жизни, пусть даже и в живописной и жизнерадостной Тоскане, то теперь они легко могли бы поменяться местами. А ведь Костя прекрасно понимал, что он не только не заглянул еще в настоящую бездну, но даже и не подошел к краю.

«Я живу свою жизнь, а Лиза живет свою. Самая большая ошибка, которую я могу совершить — это сделать что-то просто потому, что сегодня Лизе этого хочется. От этого никому не будет лучше. Жизнь все расставит по местам, и если нам суждено быть вместе, значит, мы вместе будем» — с таким философским настроением он еще раз посмотрел на спящую Лизу, натянул на глаза очки для сна и поудобнее устроился в горизонтально выдвигающемся кресле. До Домодедово было еще часа четыре, из которых половину точно можно было поспать.

Глава 12

По возвращении в Москву Костя по уши оказался погружен в процесс, близость к которому еще и три месяца назад оценил бы как маловероятную. Процесс назывался партийным строительством. Строилась оппозиционная партия правого полка. К моменту возвращения Кости с отдыха строилась она уже почти месяца два, и судя по столь несвойственной Юрию Петровичу легкой нервозности, строительство шло не самыми ударными темпами. О самом проекте Костя, конечно, знал из газет и Интернета с момента его запуска, но вот о близком отношении к нему Юрия Петровича и своем возможном участии услышал перед самым отъездом.

— Зачем оно вам надо? — удивился Костя. — Вы же сами столько раз говорили — подальше от политики. Сделали предложение, от которого нельзя было отказаться?

— И да, и нет, — задумчиво ответил Юрий Петрович, — то есть предложение, конечно, сделали, но я и не то чтобы сильно сопротивлялся. Можно сказать, совсем почти не сопротивлялся. Так, для виду.

— Точнее объясните, — продолжал не понимать Костя.

— Попробую. Но начну совсем издалека. Тут как-то вспомнил я одну историю, которая случилась лет шесть назад в Америке вскоре после того, как они там в Багдад вошли и, как и следовало ожидать, ничего интересного не обнаружили. Помнишь?

— Да, конечно помню. И всем было ясно, что ничего не найдут.