Неизбежный финал

Из документов дела

Заявление Элизабеты Китару

(извлечение)

…В нашей компании это стало своего рода игрой. Не помню уже, кому принадлежала сама идея. Признаю, Однако, что в большинстве случаев инициатором выступала я. Мы намечали жертву, звонили ей по телефону, морочили голову, заставляли куда-то идти, ехать… Если речь шла о женщине, мы твердили, что муж ей изменяет. Если жертвой был мужчина, одна из нас ставила перед собой цель завлечь его в свои сети. Игра становилась еще более забавной, когда у нас имелись сведения о семье будущей жертвы…

Затея мучить Гаврила Андроника телефонными звонками принадлежала исключительно Флорину Петрану. Но я заявляю, что не знала подлинных мотивов его поведения. Вначале я не хотела нарушать покой в семье Родики. Из всех женщин, посещавших вечеринки в моем доме, она одна вызывала у меня жалость, сочувствие. По сравнению с другими она действительно была несчастна. Но Флорин Петран убедил меня вызвать по телефону мужа Родики и еще больше разжечь его ревность, создать предельно натянутые отношения в семье. Все это делалось для того, чтобы она как можно быстрее оказалась в его объятиях. Флорин утверждал, что сумеет сделать ее счастливой. Понятное дело, на какое-то время, ведь в нашей компании существовало правило — постоянно обмениваться партнерами.

Телеграмма

Париж, 25 февраля 1972 г.

Получатель: бар «Мираж», Женева

Куклу нашли. Ждите ее во вторник. В назначенный час она будет в назначенном месте. Она в курсе дела и согласна участвовать в шоу при условии, что ей предоставят хороший сценарий. Желаем успеха!

Компания по организации спектаклей варьете

Париж — Восток

ДОБРОЖЕЛАТЕЛИ

Приближался час, когда по заведенному в доме распорядку Ники Удиштяну надлежало спуститься к завтраку. Спал он крепко, даже видел какой-то сон, содержания которого, однако, не запомнил. Он лениво зевнул, дотянулся так, что хрустнули суставы, спустился с кровати и отправился в ванную, выложенную лазурной фаянсовой плиткой. Заспанными глазами он осмотрел свое отражение в огромном зеркале и остался доволен: вопреки неприятностям, связанным с потерей паспорта, выглядел он неплохо. «Ну, месье, что будем делать? — спросил он свое отражение и, не получив ответа, пригладил ладонью взлохмаченные волосы. — Молчишь? — продолжал выговаривать себе Ники. — Ну, признайся же, что с тех пор, как ты в Швейцарии, впервые начинаешь день без четкого плана, составленного накануне. Признавайся! Признавайся! Или хотя бы скажи, что намерен предпринять…»

Субъект в зеркале не имел никакого желания отвечать, и не из упрямства, а просто потому, что его мозг полностью отключился. Будто вместе с паспортом он утратил и способность рассуждать, заблаговременно планировать свое время.

«Ну хорошо, — обратился он примирительным тоном к субъекту в зеркале, — сейчас ты спустишься на завтрак. Тетушка Элеонора подставит тебе нарумяненную щеку для поцелуя, вы усядетесь вдвоем за длинный стол на восемнадцать персон, украшенный серебряными канделябрами, и начнете жевать. В паузах тетушка спросит, какое впечатление произвел на тебя ее друг молодости отставной полковник Гремец. Пока все ясно… А потом? Что ты намерен предпринять потом?»