Неизвестная книга наркома внутренних дел Н. И. Ежова

Помню одно собрание на квартире МАРКУС осенью 1929 г., где присутствовали СЛЕПКОВ, РОЗИТ, МАРЕЦКИЙ, АСТРОВ, МАРКУС Е., ЗАЙЦЕВ, ГУРВИЧ и др., где говорилось о том, что политика партии остается неизменной, правым не удалось свернуть партию с ее пути, предстоит полоса репрессий против правых и что поэтому надо действовать решительней, добиваясь всеми средствами свержения руководства партии, вплоть до организации восстания, используя недовольство кулацких элементов в деревне и могущие возникнуть на почве трудностей снабжения волынки среди рабочих. При этом члены контрреволюционной организации высказывались в духе крайней ненависти и озлобления против партии и её вождя СТАЛИНА, что являлось прямым призывом к террору.

Во второй половине 1929 года в связи с тем, что перед организацией со всей остротой встал вопрос об активизации борьбы против партии, а также об использовании в целях этой борьбы кулацких восстаний и “волынок” в городах, на собраниях правых был поставлен вопрос о необходимости расширения кадров организации и об усилении вербовки ее членов».

(Из показаний АЛЕКСАНДРОВА от 5 февраля 1937 года).

В неразрывной связи с подготовкой антисоветского переворота, центр бухаринско-рыковской антисоветской организации дал директиву о переходе к вредительству во всех областях социалистического строительства.

Ближайший ученик БУХАРИНА – участник антисоветской организации бухаринцев-рыковцев – питомец бухаринской «школки» ЗАЙЦЕВ на следствии показал:

«В противовес этим “тенденциям к органической работе”, как издевательски выражался БУХАРИН, он давал тогда от имени центра правых установку на открытую пропаганду взглядов правых на партийных собраниях – с одной стороны, и с другой стороны – установку на саботаж мероприятий партии в своей практической работе. “Сейчас у нас – не время для органической работы, – говорил БУХАРИН, – мы не можем нести ответственность за курс, проводимый СТАЛИНЫМ. Пусть СТАЛИН сам расхлебывает кашу, которую он заварил, а мы тут ни при чем. Для нас чем хуже, тем лучше: чем хуже экономическое положение страны, чем острее переживаемые трудности, тем для нас лучше…”

Одновременно БУХАРИН говорил, что сами они – лидеры правых – также проводят в своей работе установку на саботаж». (Из показаний ЗАЙЦЕВА от 9 января 1937 г.)

То же показал на следствии активный участник бухаринско-рыковской антисоветской организации ЯКОВЛЕВ:

«ВОПРОС: В своем заявлении на имя народного комиссара внутренних дел Союза ССР тов. ЕЖОВА Вы указываете, что помимо организационной и террористической деятельности Вы проводили также вначале саботаж, а затем и вредительскую работу и что эту работу вы вели по прямому указанию всесоюзного центра организации правых. Когда и где была получена Вами эта директива центра правых?

ОТВЕТ: Директива эта была получена как мною, так и другими членами московского центра организации правых в 1930 году на квартире УГЛАНОВА по Гранатному переулку на очередном совещании московского центра.

…На совещании московского центра были: УГЛАНОВ, КОТОВ, КУЛИКОВ, АФАНАСЬЕВ и я – ЯКОВЛЕВ.

ВОПРОС: Кем была передана директива всесоюзного центра о вредительстве?

ОТВЕТ: Она была передана УГЛАНОВЫМ.

ВОПРОС: Изложите ее содержание.

ОТВЕТ: Совещание московского центра, как я уже выше показывал, состоялось осенью 1930 года, если не ошибаюсь, примерно, в августе. Я пришел к УГЛАНОВУ под вечер и застал там, кроме УГЛАНОВА, КОТОВА /или КУЛИКОВА/ и односельчанина УГЛАНОВА, фамилию которого я не знаю. Беседа шла о положении в деревне, причем этот углановский односельчанин резко высказывался против коллективизации…

Я информировал участников совещания о своей организационной деятельности на строительстве Сталинградского тракторного завода и о созданной мною там группе правых. В ответ на мое сообщение УГЛАНОВ сказал: “Вася /т. е. я – ЯКОВЛЕВ/ идет по правильному пути. Надо идти по линии создания наших групп именно внутри партии, ибо это дает большие возможности в нашей работе и делает ее более эффективной”.

На предыдущих допросах я уже показывал, что создание групп внутри партии являлось директивой БУХАРИНА, которую я получил в 1929 году при встрече с ним в Кремле на квартире БУХАРИНА. Моя же деятельность в Сталинграде была прямым результатом выполнения этой директивы.

В процессе этого совещания встал вопрос и о нашем отношении к враждебной советскому строю интеллигенции. Наше мнение в этом вопросе было единодушно. Припоминаю, АФАНАСЬЕВ заявил: “Чего же тут особенного, вредителей тоже нужно использовать”, КУЛИКОВ, поддерживал АФАНАСЬЕВА, пытался дать террористическое обоснование намечающемуся нашему блоку с враждебной интеллигенцией. “Если борьба, значит борьба, – говорил КУЛИКОВ, – нужно сформулировать нашу программу, надо посоветоваться с Николаем Ивановичем”. УГЛАНОВ на эту реплику КУЛИКОВА ответил, что с БУХАРИНЫМ он говорил, программный документ нашей организации составляется РЮТИНЫМ и что нужно наметить дальнейшую тактику борьбы. Выступление УГЛАНОВА сводилось к следующему: