Неизвестная пьеса Агаты Кристи

Мгновенно вспыхнуло воспоминание: на даче Корнюшина они с Олегом смотрят на неизвестного, скорчившегося в углу. И, словно изображение наложилось на изображение, она вдруг отчетливо увидела другого человека, лежащего на полу, прикрывая голову рукой…

Другого? Нет.

Так вот оно что!

Отпрянула от окна:

— Он был здесь не один! Он сказал, что его кто-то ждет!

— Может, врал? — неуверенно подал голос Грушин.

— Нет, — встрепенулся Олег, напряженно всматриваясь в лицо Жени. — Я вспомнил: когда шел сюда через лес, видел у дороги машину. Что-то серебристое мелькнуло. Но я был уверен, что, кроме вас, здесь еще никого не может быть. Получается, Эмма связалась с ним немедленно?

…Гудок, другой, третий… шестой. Эмма молча смотрит на дисплей телефона, потом отключает его…

— Эмма ничего ему не сообщала, — уверенно сказала Женя. — В том-то и дело! С нее вполне хватило той истории — со мной. Больше он от нее ничего не узнал. Я же говорю, был и другой человек, которому Аделаида фактически сама сказала, где находится, — сказала сегодня утром! Охотников узнал об этом, может быть, даже раньше, чем мы.

Олег и Грушин молча смотрели на нее. Грушин тихо охнул.

— Ты думаешь… — пробормотал Олег и резко повернулся: — Аделаида Павловна, кому и зачем вы звонили сегодня утром?

Аделаида не ответила, не шелохнулась. Да и всхлипывания давно утихли.

— Кажется, уснула, — шепнула Женя. — Да это и неважно. Мы и сами знаем.

— Думаешь, он еще ждет? — прищурился Олег.

— Наверняка. Хотя, может быть, перестрелка и спугнула. Ты помнишь, где видел машину?

— Конечно. Только в лесу сейчас темно.

— Может, найдется какой-нибудь фонарь? — Женя пошла к лестнице, ведущей в подвал.

— Я с вами! — вскинулся было Грушин, но тотчас схватился за плечо и сел, резко побледнев.

— Ради бога, Димыч! — сердито сказал Олег, и Грушин слабо замолотил кулаком по дивану.

— Черт, черт, будь он проклят, придурок окаянный!

— «Имя окаянного осталось в летописях неразлучно с именем сего несчастного князя, ибо злодейство есть несчастие», — пробормотал Олег.

— Что это? — изумленно взглянула Женя.

— Карамзин. «История государства Российского». Сказано о Святополке Окаянном, однако… Постой, я знаю, где фонарь. Возле той двери в подвале, через которую я вошел. Димыч, держись тут, мы скоро вернемся.

Уходящих гостей тут не задерживали. Более того: когда Олег грохнул кулаком по сейфу, куда канул пистолет шефа «Агаты Кристи» (тот, сколько ни напрягал головушку, не смог вспомнить, какой код набрал, а оружие Охотникова они оставили — на случай появления полиции), — дверца открылась сама собой. Так что у Жени теперь тоже было оружие.

Олег сказал, что дорога лежит восточнее, и они побежали через редковатый чахлый подлесок.

— Да, это вам не тайга, — пробормотал было Олег, но тотчас же чуть не упал, споткнувшись о трухлявое бревно, и впредь помалкивал, пока тьма слегка не расступилась, вспугнутая быстрым промельком света.

Похоже, вспыхнули и погасли фары.

Олег шепотом приказал Жене держаться за его спиной, а когда она не послушалась, схватил за руку и дернул назад. И все-таки она порывалась обогнать его — главным образом потому, что, удерживая, Олег не отпускал ее руку.

Сумятица страшная царила в голове, обрывки мыслей мешались — в основном упреки и опасения. Упреки адресовались себе. Как она не вспомнила того человека прежде?! Что теперь будет у них с Олегом? О чем еще умолчал сегодня Грушин — черт его знает, почему, то ли значения не придал, то ли и впрямь из-за старой обиды на Женю? Вот Бог его и наказал, но не наказал ли заодно и ее?

Она гнала от себя эти мысли, потому что думать сейчас надо было совершенно о другом, но ничего не могла поделать с глупой головой и глупым сердцем.

Благополучно одолев какую-то канаву, выбрались наконец на дорогу — и тотчас замерли, залитые слепящим светом: человек, сидевший за рулем, включил фары.

Сейчас можно было ждать чего угодно: выстрела, внезапного рывка машины вперед, на них, — или, наоборот, панического бегства.

Но он не сделал ни того, ни другого: опять погасил свет и остался сидеть в кабине. Затаился и ждал — осторожно… трусливо? А ведь он, в сущности, всегда был трусом, этот человек, который уничтожал своих врагов, используя чужое безумие!

Женя поняла это внезапно — и страх сразу отошел. В ее голосе звучало лишь усталое презрение, когда, стукнув стволом в стекло, она сказала:

— Выходите, Сергей Владимирович. Побеседуем на свежем воздухе.

Климов медленно выбрался из машины и стал, привалясь к стеклу.

Он молчал.

Нет, пожалуй, Женя недооценивала его! Чудилось, сейчас она отчетливо слышит в лесной тишине быстрый полет его мыслей: он мгновенно оценил ситуацию, мгновенно собрался — настолько, что не стал тратить времени на дешевые восклицания типа: «Какая приятная, а главное, неожиданная встреча!» Он выжидал хода противника.

Ход сделал Олег: