Неизвестная сказка Андерсена

– Итак, мой драгоценный муженек, твой папочка со компаньонами фирму основал, левую, как вся его жизнь. И что он с нею? Деньги отмывал? Лекарствами приторговывал? Солидной корпорацией прикидывался и даже лабораторию завел? Небось думал и наркотой заняться…

Дышите – не дышите. Лучше «не» – тише. А сейчас нужно очень-очень тихо, пока старуха-сказочница сказку сказывает, глядишь, кто-то и дело сделает.

– Или не думал? Сонечка, говори уже, раз пришла, а то ж я передумаю, а без меня ты черта лысого сумеешь найти бумажки.

– Легальный бизнес. Папа завязывать собрался.

– Ну да, ну да, на пенсию выйти думал.

– Да! Думал. И вышел бы. И не фирма – концерн. Заводы. Контракты на производство патентованных…

– Вот от этого вполне себя избавить можешь. Верю. Контракты и бесконтрактный левачок под красивыми этикетками. Нет-нет, не осуждаю, всяк выживает, как может. Значит, фирма и лаборатория. Взрослый размах. И твой любовничек, которого ты в помощь папеньке пристроила, филиальчик открыл. Что удивляешься, я все про вас знаю. У Жорика «Фармикол», у дружка твоего «Фарма», а ты обоих доишь. Только вот молодежи самостоятельности не хватило, решила кинуть папулю. Почему?

– Тебе не понять, – огрызнулась Сонечка. – Это изобретение. Оно наше было, хотя узнай папа, забрал бы. А там такие перспективы, такие деньги. Если бы удалось… если бы…

– Если бы да кабы, – оборвала Клавдия Антоновна. – Если бы ты и твой любовничек не были такими жадными, то изобретатель ваш в жизни не стал бы бегать.

– Он – сволочь!

– Все сволочи, деточка, все…

– Ты… ты… ты сволочь! – Ядя замерла на пороге, а потом вдруг кинулась, вцепилась Марику в волосы, заколотила руками, завизжала, заревела, громко и трубно. – Сволочь! Сволочь! Сволочь!

Она повторяла это слово с каждым разом громче и неразборчивей, она пыталась дотянуться до лица, а Марик визжал и закрывался, слабо отталкивая.

– Не, Ефимка, – Громов положил руку на локоть, – погоди, пускай… на всякую хитрую задницу, как говорится… а ты хорошо придумал, только не понятно, дальше чего?

– Он сволочь! Он… он сволочь, – это Ядвига сказала уже шепотом, закрыла лицо руками, затряслась в рыданиях. – Я ненавижу! Убейте! Убейте его, пожалуйста! Ефим, ты мне должен… я тебе помогла…

– И я помогу, – пообещал Ефим.

– Поможем-поможем, красна девица, изничтожить ворога лютого, пустить шкуру его на ремни да подвязки, а из вторичных половых признаков брелок для ключей сварганим. – Громов силой усадил Ядвигу за стол, сунул в руки флягу и велел: – Пей. Живая вода. А ты чего очи лупишь, идолище поганое?

Идолище плакало.

Идолище враз забыло и про адвокатов, и про права, и про правила. Идолище кривило рот и шмыгало носом, роняя крупные, неестественного вида слезы, облизывая мягким языком разбитые губы, пуская слюни с кровью, гундося и раскачиваясь из боку в бок.

– Убей его, пожалуйста, – повторила просьбу Ядвига, отталкивая флягу. – Он ведь… мразь ведь. Тварь ведь.

– Каждой твари – по паре, – сказал Марик, вжимаясь в угол. – А Софочка у мамы. Две твари парой. И любовничек Софочкин гения стережет. Тоже пара. И вас двое пара.

– Бредит? – Ефим шагнул к Марику и приподнял за шиворот. – Что еще знаешь?

– Знаю. Они думали, что меня используют. Используют и выкинут. А я думал, что использую их. Свободным стать хотел. Рыжая умерла… я рыжую убил. Лекарство. Сердце. Один укол – и нету человека. Да, да, нету. Хорошие уколы. Да, Ядя? Если в дозе, то вырубит, когда на час-другой, когда на сутки. За сутки многое успеть можно, далеко улететь-уплыть и не вернуться. А можно, чтобы насовсем. Я ведь тебя пожалел… да, да, пожалел. Мог бы убить, но…

Громов не позволил Ядвиге вскочить, скрутил, спеленал, но аккуратно, обнял, принялся говорить что-то тихое, успокаивающее.

– А рыжую убил. Знаешь, не хотел ведь. Я ж не маньяк, не псих… я Артюхина перехватить был должен, он ведь скотина хитрая. От бабушки ушел, от дедушки ушел, а от меня – нет. Укольчик и сон. В твоем, Громов, кабинете, чтобы ни одна тварь нос свой любопытный не сунула. А они сунули. Зачем? Сначала эта рыжая, которая решила воспользоваться моментом. Представляешь, я захожу с телом, а там она. Как быть? Вот и было, как получилось. В шкаф спрятал. Правда, смешно?

– Обхохочешься.

– И я, и я, – Марик закивал, – хохотал, когда прятал. Только негромко. А гения в кабинет, за стол твой, еще одна шутка. А ведь удачно, ты не с одной, так с другой обедать уехал, и всего-то полчасика нужно было… Анечку по магазинам услал. А она вернулась. Зачем вернулась? Увидела… испугалась… мне позвонила, умная девочка. А я велел домой отправляться. Сказал, что, если будет расследование, ее подозревать станут, ведь она труп нашла.

Умный карлик, хитрый карлик, бумажный канцлер, заговоры букв и сплетения строк, которые связывают фигурки-людей.

– И ты ее убил.