Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1

3 апреля 1905 года, когда пришли в бухту Камранг, заместитель Рожественского, контр-адмирал барон Фёлькерзам скончался от инсульта на борту своего эскадренного броненосца «Ослябя». Рожественский узнал об этом по отправленному с броненосца секретному сигналу: «На броненосце сломалась шлюпбалка». Оповещать эскадру о смерти младшего флагмана было запрещено, поэтому флаг над «Ослябя» продолжал развеваться вопреки морской традиции, а тело контр-адмирала было помещено в холодильную камеру для последующего захоронения на дне Цусимского пролива. Вместо Фёлькерзама командование осуществлял капитан I ранга Владимир Иосифович Бэр, но он пережил своего начальника всего на сорок дней. Корабли так и ушли в бой, не зная о кончине контр-адмирала Фёлькерзама.

11 мая 1905 года Третья эскадра присоединилась ко Второй возле Индокитая, и от ее экипажа Вторая эскадра узнала о происходящих в России революционных беспорядках и о гибели Первой эскадры у Порт-Артура, после чего вице-адмирал признавался в письме домой: «Нехорошо у меня на эскадре. Два с половиной месяца стоянки на Мадагаскаре разнесли весь запас энергии, который был накоплен предыдущим мощным движением. Последние известия о полном разгроме армии окончательно докончили слабые душевные силы моего народа»[50].

Вдобавок ко всему Рожественский получил письменный приказ двигаться во Владивосток и там передать командование адмиралу Бириллову. Но по пути во Владивосток Вторая эскадра была остановлена японцами в районе Цусимы.

В сражении 14 мая 1905 года погибла вся команда эскадренного броненосца «Александра III» – 867 человек. «Князе Суворов» потерял 935 человек во главе с командиром – капитаном 1-го ранга и художником-маринистом Василием Игнациусом. Из 866 человек команды «Бородино» остался в живых только один матрос. Экипаж «Дмитрия Донского» попал в плен во главе со смертельно раненным командиром Иваном Николаевичем Лебедевым, который скончался в японском госпитале. Ставленник Рожественского, командир «Авроры» Евгений Егорьев был убит осколками снаряда в боевой рубке. Погиб и капитан «Камчатки» Степанов. Раненый капитан «Ослябя» Владимир Бэр отказался покинуть тонущее судно.

Катастрофа в районе Цусимы до сих пор производит чудовищное впечатление, сравнимое разве что с гибелью Помпеи. Японские потери составили 3 торпедных катера, 116 погибших и 530 раненых, но их невозможно сравнить с русскими потерями. Русский флот фактически за два дня лишился 21 корабля, в том числе 7 линкоров. Погибли три адмирала и почти 4500 человек моряков. 7300 человек оказались в плену. Едва ли Россия когда-нибудь несла такие огромные и бессмысленные потери. Адмиралы и капитаны, гордость русского флота, уходили на дно вместе со своими кораблями.

К вечеру 14 мая 1905 года Вторая Тихоокеанская эскадра перестала существовать.

* * *

Рожественский был ранен, потерял сознание и попал в плен. В госпитале города Сасебо ему сделали операция, а японцы относились к нему с большим почтением. На родине вице-адмирала, наоборот, ждали обвинения и травля, в основном со стороны газет. Всю вину за поражение он взял на себя, и суд оправдал его, поскольку он попал в плен без сознания. Но от поражения и позора вице-адмирал так и не оправился.

Сочувствующая пресса писала о нем: «Прокурор отказался его обвинять, суд отказался его судить. Да и весь приговор суда явился только исполнением тягостной формальности. Победителей не судят, но не судят также и побежденных, когда поражение подводит лишь итог целой эпохе, когда оно пишет слово: «конец» на последней, и – как это часто бывает – кровавой странице, закрывающей собою отдельный том истории народа»[51].

Марианна Сорвина Цабернский инцидент (большой скандал в маленьком городе)

Прусский Эльзас

Эта история уходит корнями в позапрошлый век. Франко-прусская война 1870–1871 годов привела к тому, что восточная часть Лотарингии и почти весь Эльзас оказались на территории Германии, при этом мнение местных жителей в расчет не принималось. Французы вовсе не оставили своих соотечественников без поддержки и участия: на «большой родине» развернулось движение в поддержку Эльзаса. Характерно, что во французских городах площади и улицы назывались в честь Эльзаса и Лотарингии. Такое практически всегда происходит в историческом государстве по отношению к отторгнутому этническому меньшинству: как символическое проявление памяти и надежды – своеобразная форма национальной солидарности. Но это – большее, что они могли сделать. Франция воспринималась правителями Германской империи как «наследственный враг» и самый опасный потенциальный противник, поэтому даже в мирное время на захваченной французской территории ощущалось огромное военное присутствие: в Эльзасе было в четыре раза больше солдат, чем в остальной части Германского рейха.