Неизвестная земля

После завтрака Алексей решает не ходить на пляж, а немного поработать. Он садится за стол и достает папку с начатой повестью, но поработать ему удается только до полудня. В двенадцать к нему приходит необычно возбужденный Сидор Омегин.

- Слушай, дорогуша, знаешь, что Фрегатов мне только что сказал? Он считает, что прощупывание внутреннего ядра Земли нейтринными импульсами может вызвать катастрофу. И что будто бы недавнее землетрясение в Гагре результат экспериментов Кречетова...

- А ты не очень его слушай. Еще совсем недавно он ведь не верил в эффективность нейтринного зондажа, а теперь... Да и вообще неизвестно пока, чем именно занимаются тут коллеги профессора Кречетова...

- А Фрегатов не сомневается, что именно этим. Но ведь это же ерунда! Разве и без того не пронизывают нашу планету мощные потоки нейтрино и не только солнечные, но и космические? И вообще какая может быть связь землетрясений с нейтрино? Разве наблюдалось что-нибудь такое?

- Связь землетрясений с солнечной активностью не отрицается многими учеными. Особенно в периоды максимума солнечной активности. Во всяком случае, астрогеологов не удивили крупные сейсмические катастрофы, которые произошли в Агадире и Чили в конце пятидесятых и начале шестидесятых годов. На эти годы пришлось ведь взаимное наложение одиннадцатилетнего и многовекового максимума солнечной активности.

- А разве эти явления не гравитационного характера?

- И гравитационного, конечно, но, бесспорно, и нейтринного. Даже спокойное Солнце излучает в виде нейтрино до десяти процентов своей энергии, а в максимумы гораздо больше.

- Вот бы повестушку об этом, - мечтательно произносит Сидор Омегин. И даже не о том, как вызывать с помощью нейтринного облучения сейсмические явления, а как гасить их. Сделать нашу планету тихой, спокойной, безопасной.

- И погубить на ней все живое, - смеется Алексей Русин.

- Да ты меня не понял! Я же сказал...

- Нет, я понял тебя, только ты просто не представляешь себе, что станет с нашей планетой, если прекратится ее сейсмическая деятельность. Вода и ветры быстро выровняют ее поверхность и превратят в сплошной океан глубиной не менее трех километров.

- И откуда ты все это знаешь? - раздраженно произносит Сидор. Он давно уже искал тему для новой повести, а когда почти нашел и загорелся ею, Русин вылил вдруг на него этот ушат холодной воды. Есть от чего разозлиться.

- А ты читай побольше, - советует ему Алексей. - Будешь тогда и сам все знать. И не очень торопись с новыми темами, чтобы не попасть впросак.

- А вот тебе следовало бы поторопиться, - зло усмехается Омегин. Варю-то...

Но Алексей не дает ему договорить.

- Ну, вот что, Сидор, если недоумений научного характера у тебя больше нет, то я тебя не задерживаю.

- А ты не шути с этим. Они ребята ловкие. Особенно физик...

Алексей уже собирается выставить Омегина за дверь, но последние слова Сидора настораживают его.

- Какой физик?

- А тот, что поинтеллигентнее.

- Странно, - задумчиво произносит Алексей, - мне отрекомендовался инженером, а тебе физиком...

- Да, и чуть ли не кандидатом наук. Специалистом по элементарным частицам. Все расспрашивал и меня и Фрегатова, кто такой профессор Кречетов, чем занимается.

- А разве Варя ему этого не рассказала?

- Ну, что она может рассказать! - усмехается Омегин. - Она, по-моему, не только не пытается, но и просто не в состоянии понять, чем занимается ее дядя. У этих красоток, сам знаешь, сколько извилин...

Алексею очень хочется сказать, что и у него, Омегина, не так уж их много, но он сдерживает себя и даже решает оставить работу и пойти вместе с Сидором на пляж.

Варю он обнаруживает в компании Фрегатова, Семенова, Вадима и Корнелия. Корнелий рассказывает какие-то смешные истории, все дружно смеются.

- Душа общества, - ехидно шепчет Алексею Сидор Омегин.

А "душа общества" оказывается буквально неистощимым. Он рассказывает не только анекдоты, но и забавные истории, происходившие с учеными, их остроумные изречения.

- Вы знаете, чем объяснял Эйнштейн свои открытия в области пространства и времени? - спрашивает он Фрегатова. - "Нормальный взрослый человек, - говорил гениальный физик, - едва ли станет размышлять о проблемах пространства - времени. Он полагает, что разобрался в этом еще в детстве. Я же развивался интеллектуально так медленно, что, только став взрослым, начал раздумывать о пространстве и времени. Понятно, что я вникал в эти проблемы глубже, чем люди, нормально развивавшиеся в детстве".

- Великий Эйнштейн был большим оригиналом!- смеется Фретатов.

- А чего стоят его признания своих неудач? - снова завладевает аудиторией Корнелий. - "Наконец-то я нашел ключ к единой теории поля!" воскликнул он в 1938 году. А спустя полгода признался: "Я ошибался тогда. Мои расчеты оказались неправильными. И все же я опубликую свою работу. Надо по возможности предостеречь другого глупца, чтобы он тоже не потратил два года на такую же идею".