Неизвестные Стругацкие. От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты

Некоторые описания из рукописи Манохина Авторы переносили в другое место. К примеру, описание приемной (мебель, книги, кресла, телевизоры, телефоны) и уборки в ней ранее располагалось не сразу после первого знакомства Манохина с Агасфером Лукичом и перед эпизодом с шофером Гриней, а после приема Демиургом Колпакова. Описание же разговоров с Агасфером Лукичом об истории первоначально находилось в самом конце рукописи — после эпизода с появившемся в квартире Демиурга Иудой. Рассказ об астрономическом журнале, где подтверждалась теория Манохина, и последующий разговор Агасфера Лукича с Манохиным относительно переживаний последнего насчет службы у Демиурга в черновике располагался не между размышлением Манохина о проникающем в него всезнании и появлением Муджжи ибн-Мурары, а после появления Иуды и перед посещением Парасюхиным мира его мечты.

Есть и некоторые интересные эпизоды, отсутствующие в окончательном варианте. К примеру, когда Агасфер Лукич выдвигал „пути излечения моей хвори“, как описывал Манохин свое состояние по поводу ошибки в астрономических расчетах, давались еще такие варианты:

Первый и наиболее простой, наиболее естественный путь предполагал трансформацию моей духовной сущности. Не составило бы труда, например, сделать так, чтобы все интересы мои целиком и полностью переключились, скажем, на энтомологию (тем более что степь вокруг полна насекомых, многие из которых никем не описаны); соответствующие публикации, умеренный почет и вообще доброжелательное отношение со стороны профессионалов при этом гарантировалось. Предлагалось и еще более простое решение: крошечная операция на психике, и нынешние мои непереносимые муки совести и гордости просто исчезнут без следа, подобно тому как невозвратимо исчезли и вызывают сейчас лишь снисходительную усмешку все мои ужасы, когда как-то зарыл я от мамы под кустом свой табель с двойкой и двумя тройками.

Этот путь я отклонил почти без размышлений. Я не слишком высокого мнения о своей личности, но и менять ее вот так, за здорово живешь, при первой же серьезной неприятности я не собирался.

Впрочем, второй путь был и того хлеще. Предлагалось ни много, ни мало затормозить весь участок науки, имеющий касательство к теории „звездных кладбищ“. Разумеется, не навсегда, а лишь только на время моей жизни. План предусматривал прежде всего создание, внедрение и распространение мнения о том, что работы Манохина совершенны и не требуют более никаких уточнений; буде обнаружатся колеблющиеся или скептики, предусматривалось такое воздействие на наблюдательную их аппаратуру, которое самого скептического скептика приведет к мысли заняться лучше чем-нибудь другим; и, наконец, самые упрямые маловеры, энтузиасты и галилеи нейтрализуются отфутболиванием их вверх, на хорошо оплачиваемые административные посты, далекие от наблюдений.

Этот второй путь был гордостью Агасфера Кузьмича, он мне не излагал его, он его пел, как скальд, как бард, как ашуг или менестрель. Чувствовалось, что это дело он знает особенно туго. И он был очень обескуражен, когда я решительно отказался и от этого пути…

При вынесении приговора Иакову и Иоанну в черновике добавка: „Тут господин следователь ощутил очередной приступ недомогания“. Пойло, которое им вливали в рот, сначала описывается как „омерзительное“, позже правится на „смертельное“. И процедура с кипящим маслом: „это было неописуемо больно“ правится на „это было невыносимо больно“. Но о стилистической правке позже.