Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты

С «великим физиком», кажется, все ясно. А с Симоном Симонэ… Господин Симонэ, что вы делаете? Вы пытаетесь форсировать контакт. А ведь: «Неподготовленный контакт может иметь и для вашего, и для нашего мира самые ужасные последствия…» Значит, сначала вы ваших любимых пришельцев, ради которых готовы отдать жизнь (и не только свою), спасаете, а потом их же пытаетесь погубить. Ваше поведение более пристало не знаменитому ученому, а заурядному карьеристу. Кстати, эта версия прекрасно объясняет ваше хамство по отношению к Глебски в предыдущей главе (ведь, когда речь шла о вашей лично свободе, вы и не думали грубить). Остановитесь, пока не поздно!

17) Рассказывая о Брюн, инспектор цитирует заметку из газеты. В «Ю» все просто: «На чествовании «присутствовала племянница юбиляра Брюнхилд Канн»». В остальных версиях добавлено:

«…очаровательная племянница юбиляра…»

И меня смущает этот эпитет. «Очарование» для меня слишком связано именно с юной непосредственностью, а Брюн уже под сорок (ведь «прошло более двадцати лет»). Женщины ее возраста бывают «красивые», «прелестные», даже «чарующие», но «очаровательная» — это двусмысленный комплимент.

24) Прощание с такой милой пуританской редактурой «Д». Глебски часто приезжает в отель, «а вечера мы проводим, как встарь, в каминной, за чашечкой черного кофе с лимоном. Увы, одной чашечки теперь хватает на весь вечер». В остальных редакциях вместо «чашечки черного кофе с лимоном», естественно, «стакан горячего портвейна со специями». Спасибо, «Д». Ты научила меня чувствовать запах спиртного за десять страниц и находить его за самыми невинными словами!

25 (сокр.) Небольшая лакуна в «Ю». Речь идет об Алеке Сневаре:

«Он, как и раньше, увлекается изобретательством и даже запатентовал новый тип ветряного двигателя. Диплом на изобретение он держит под стеклом над своим старым сейфом в старой конторе. Вечные двигатели обоих родов все еще не запущены; впрочем, дело за деталями. Насколько я понял, для того, чтобы его вечные двигатели работали действительно вечно, необходимо изобрести вечную пластмассу».

От себя могу добавить только «по секрету», что для вечного двигателя второго рода «вечная пластмасса» совершенно не нужна, и хозяин отеля так просто шутит.

26 (сокр.) Еще один пример «эволюции фразы». В «Ю» упоминание Сневара о пулемете сниженно-иронично:

«Но однажды он глухим шепотом признался мне, что держит теперь в подвале ручной пулемет — на всякий случай».

Напомним, что когда хозяин отеля говорит «глухим шепотом», то ему не стоит верить на слово.

В «Д» и «Т», пусть с небольшим разночтением, этот рассказ становится совершенно серьезным и конкретным:

«Но однажды он шепотом признался мне, что держит теперь в подвале пулемет Брена — на всякий случай».

Наконец, «А» и «С», добавив слово «постоянно» («постоянно держит теперь»), видимо, снова пытаются добавить иронии во фразу. Но «глухой шепот» «Ю», по-моему, гораздо лучше.

27 (сокр.) Глебски переходит к рассказу о себе. Начальство в «Ю» отнеслось к инспектору строже, чем в остальных вариантах:

«…а начальник управления даже выбранил меня за то, что я не отдал чемодан сразу и тем самым подвергал свидетелей излишнему риску».

В остальных редакциях конкретизирована должность «начальника» — «начальник статского управления» — и он не выбранил инспектора, а только «слегка побранил». Но меня больше интересует другое. Сразу — это когда? За чемоданом практически приходили трое: Луарвик, Симонэ и Мозес. Когда приходил Луарвик, Глебски ничего не знал еще об «излишнем риске». Симонэ просил за Мозеса (единственное, за что, по-моему, инспектора можно «слегка побранить», так это почему он вступил в ненужную перепалку с Симонэ, а не заявил «сразу»: «Вы говорите, это чемодан Мозеса. Тогда что вы, собственно, здесь делаете? Пусть Мозес за ним и приходит». Чем, кстати, дело и кончилось). Если же имеется в виду, что инспектор должен был сразу отдать чемодан Мозесу, то, как я уже объяснял, лишние полчаса почти ничего не решали. Не говоря уж о том, что неизвестно, в каком вообще случае свидетели подвергались большему риску.

35 (сокр.) В «Ю» Глебски четок и точен:

«Раз мы достигли Марса и Венеры, почему бы кому-нибудь не высадиться у нас, на Земле?»

В остальных версиях речь инспектора странновата: «Раз люди высадились на Марсе и Венере…» Глебски, что, себя человеком уже не считает? Да и прогноз не оправдался, ибо в ближайшее время мы явно ни на Марсе, ни на Венере не высадимся, а «достигли» мы этих планет еще в начале семидесятых.

42, 43 (сокр.) Наконец инспектор переходит к самому тяжелому для него вопросу. И здесь, как мне кажется, самая корявая версия «Ю» звучит точнее остальных. Ведь человек не привык исповедоваться и должен быть немного косноязычен:

«На душе у меня скверно, вот в чем дело. Никогда со мной такого не было до и никогда после: все делал правильно, чист перед богом, законом и людьми, а на душе скверно».

Дальнейшие редакции сглаживали эту фразу. Приведем последний, канонический вариант «А» и «С»: