Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы

Таким образом, в ходе войны плен был распространен на мирное население оккупированных областей: «Во время Первой мировой войны понятие плена было чрезвычайно расширено и фактически распространилось на всех подданных, оказавшихся во власти враждебного государства, свободная деятельность которых признавалась правительствами государств пленения опасной с точки зрения военных задач».[197] Такой подход имел массу преимуществ. Первое и основное из них — возможность эксплуатации любых масштабов. И не только на Востоке. Известно, что ограбление немцами Бельгии приняло столь необоснованные масштабы, что угрозу поголовного голодомора бельгийского населения смогло предотвратить лишь вмешательство тогда еще нейтральных США в лице американских организаций Красного Креста.

Отсюда — и громадное расхождение в цифрах, так как, во-первых, в 1915 году русские сдали западные губернии, где противник мог проводить соответствующие репрессии. Во-вторых, австро-венгерское руководство, раздосадованное поражениями, резко обозначившейся зависимостью от поддержки германского оружия и добровольной сдачей в русский плен военнослужащих-славян, в 1915–1916 гг. провело массовые репрессии (отдельные репрессалии начались уже в августе 1914 года) на территории собственной Галиции, освобожденной от русских.

Репрессии, как правило, проводились по двум признакам. Либо принадлежность к православному населению, что автоматически переводило человека в категорию «сочувствующих русским». Либо — по доносу. А о причинах доносов мы уже говорили на примере России. В Австро-Венгрии ситуация с доносительством была гораздо худшей, так как в России низы доносили на вышестоящих, что делало масштабы доносительства достаточно ограниченными. В Австро-Венгрии доносы являлись по преимуществу горизонтальными, то есть соседскими, что вовлекало в их орбиту большие массы украинского населения.

В Австро-Венгрии наиболее жестокими лагерями для интернированных являлись Талергоф и Терезин, где в нечеловеческих условиях содержались заподозренные в симпатиях к русским галицийские украинцы, и прежде прочих — православные карпатские русины. После войны даже был выпущен так называемый Талергофский альманах — «Пропамятная книга австрийских жестокостей, изуверств и насилий над карпато-русским народом во время всемирной войны 1914–1917 гг.». Это свидетельства того террора и репрессий, что проводились австрийцами на собственных же территориях Галиции. Уже впоследствии отмечалось, что «с началом Первой мировой войны русские, живущие в Прикарпатской Руси, подверглись настоящему геноциду. Австро-венгерские власти провели масштабные чистки русского населения, жертвами которых стали несколько сотен тысяч человек — расстрелянных, повешенных, лишенных крова и замученных в лагерях. Австрийские концлагеря Талергоф и Терезин, забытые сегодня, были первыми ласточками, предшественниками германских Освенцима, Дахау и Треблинки. Именно в Талергофе и Терезине была опробована политика массовых убийств мирного населения».[198]

Помимо того, предвоенные договоренности международных правоотношений говорили о солдатах — профессионалах. А тут в плен, по сути, стали попадать уже обычные ополченцы. Отсюда и все сложности с определением их статуса и подзаконности международным правовым нормам: «Уже в самом начале войны понятие военного плена было чрезвычайно расширено. В войне, в которой принимали участие все массы народонаселения воевавших стран, фактически было трудно провести границу между комбатантами и некомбатантами с точки зрения тех военных задач, которые являются основной причиной существования института военного плена».[199]

Соответственно, «русскими» гражданскими пленными считали и тех австрийских подданных, что подверглись репрессиям в годы войны со стороны своих же властей. Можно быть уверенным, что количество гражданских пленных на территории Австро-Венгрии существенно превышало число таковых в Германии. Некоторые интернированные находились в концлагерях целыми семьями, включая и младенцев. Характерная выдержка из письма: «Покорнейше прошу прислать мне здесь по вашей возможности каких съестных припасов для моей больной дочки. Она имеет 1 год 8 месяцев от роду, а для меня сухарей, муки, рису… Муж находится на войне, я и дочка моя нуждаемся в лучшей пище, а денег нет, чтобы купить». Участь этих несчастных была ужасна и смягчалась лишь действиями Международного Красного Креста, ибо кто же будет помогать австрийским подданным, репрессированным собственным правительством?