Неизвестный Александр Беляев

Исполнение великорусским оркестром отрывков из оперы, далеких и по духу и по форме народной музыке, может возбудить некоторый интерес к тому, как оркестр справляется с техническими трудностями, но для полной передачи впечатлений инструмент ставит непреодолимую грань самой природе своей и в технических средствах и потому это исполнение носит характер лишь некоторого «оригинальничанья». Во всяком случае, этот путь без будущего. Texничеcкoe совершенство оркестра безукоризненно. Г. Андрееву удается сломать неподатливость инструмента и извлекать из оркестра массу динамических оттенков.

У публики г. Андреев имел большой успех.

«Смоленский вестник». – 1912. – № 244 (30.10). – С. 2.

А. Беляев (под псевдонимом В-la-f) «Пер Гюнт в московском художественном театре»

Домик Сольвейг, 1912, ГТГ, Москва

Сам Ибсен назвал свое произведение драматической поэмой. Большинство Приключений Пер Гюнта взято Ибсеном из народных норвежских сказок и «Волшебных сказок» Асбоернсена, элементом фантастики пронизана все поэма. Тролли, гномы, лесные духи, волшебные полеты.

Все это заставляло предполагать, что пьеса будет поставлена как волшебная сказка, простая по внешности и глубокая по своему внутреннему содержанию.

Бесконечные, чудесные приключения Пер Гюнта не есть ли создание его воображения? Гюнт преображает весь мир.

Марокко, 1912 Государственный театральный музей им. А.А.Бахрушина, Москва

«Какое облако чудное… Вроде коня… на нем же человек верхом. А сзади баба на метле как будто мать.

Да это мать! Бранится и кричит.

Скотина, Пер! Постой-ка! я тебе!

(Глаза его понемногу слипаются). Ага, теперь, небось перепугались: Пер Гюнт со свитой едет на коне…

И нет больше оборванного деревенского парня. Гюнт – король.

Мир грез, воображения заполняет Пера и все его дальнейшие приключения есть только „там – внутри“. Гюнтовской души.

Рондские скалы, 1911, Государственная картинная галерея Республики Армения

Так верилось в сказку… И с такою сладкой жутью ожидался тот момент, когда раздвинется мягкий серый занавес и унесемся мы „на лихом коне“ поэтического вымысла в Copia-Mopia замок волшебный»… Ожидания не оправдались. Вся постановка носит реалистический характер. Не было духов, троллей, не было сказки… Все было слишком реально. Тролли могли заинтересовать зоолога: к какому виду позвоночных отнести их? Клубки мысли напоминали оброненные кем-то узлы. А когда открылся вход в пещеру и мы увидали деревянную, белую свинью, это напомнило… витрины колбасных. Для сказки все это слишком реально, для действительной жизни неправдоподобно.

Этот общий основной «реалистический» тон постановки я считаю главной ошибкой художественного театра. В этом же реалистическом тоне велось и исполнение ролей.

Пер Гюнт – Г. Леонидова – деревенский оболтус и фантазер. C первого его явления чувствуется, что из этого парня толку не выйдет, хотя, в сущности, он талантливый и добрый малый. Пер Гюнт Ибсена погибает от того, что не мог найти себя, «быть самим собой», Пер Гюнт Леонидова погибает потому, что ничего и не искал. Вместо драмы личности, не нашедшей себя, получилась нравоучительная повесть о печальных последствиях нравственного разгильдяйства. Гюнт Ибсена экспансивен и каждой новой роли отдается с увлечением, Гюнт Леонидова с ленцой поет «плыви мой челн по воле волн».

И весь грандиозный замысел Ибсена суживается. Рерих, писавший декорации к Гюнту и принимавший ближайшее участие в постановке, трактует «Пер Гюнта» как «песнь о красоте и радости священного очага» Гюнт погиб, по мнению Рериха, потому, что разрушил священный очаг, уготованный ему Сольвейг. «Беспутный парень» наказан за то, что не женился на Сольвейг. Большое основание предполагать, что Рерих пришел к этому заключению глядя на г. Леонидова – Гюнта. Слишком уж глубоко запрятал г. Леонидов «песни не спетые», «мысли не высказанные», «слезы не выплаканные» Гюнтом. В духе понимания Рериха была и Сольвейг – г-жa Коренева. Что это за трогательный, нежный образ, что за чудная, чистая девушка. Но… ведь это только добродетельная Гретхен, а не вечная женственность, не олицетворение материнства, как мировой творческой силы.

Дом Озе, 1912, Собрание Н.Д. Токмачевой, Россия, Санкт-Петербург

Трогательный образ создает г-жa Халюгина – Озе. Не мешает ей больше оттенить «наследственную» чертy, – увлечение фантастикой и дать больше дряхлости, болезненности перед смертью.

Пастушки слишком воздушны и изящны. Здесь нужны вакханки Рубенса, а не босоножки Дункановского толка.

Песнь Сольвейг (Избушка в лесу), 1912, ГТГ, Россия, Москва