Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу

Двадцать два жителя палатки – молодые москвичи, приехавшие по призыву Ленинского комсомола строить дорогу Абакан – Тайшет. Бригадир Толя Костин, тракторист Эдик Зайков, профгрупорг Гена Черенков – каждый в свои двадцать пять лет имеет за спиной почти десятилетний трудовой стаж, и у всех у них высшие разряды рабочей квалификации.

Есть здесь ребята с Автозавода имени Лихачева и других предприятий столицы.

У каждого над кроватью на плечиках висит пиджак (брюки, чтобы не мялись, лежат под матрацами), у каждого выглаженная сорочка, начищенные ботинки. И в тайге комсомольцы остаются опрятными, подтянутыми.

Живут ребята в палатке, фундаменты для домов еще только вырыты, а будущая железная дорога лишь угадывается по просеке. Но комсомольцы думают о будущем.

Профгрупорг Черенков – человек практического склада ума.

– Вот я Джека Лондона читал, – говорил он, отодвигаясь от белых языков костра, – так там золотоискатели в каждом поселке бар себе строили. Нам, правда, бар не очень нужен, а вот без клуба не обойтись.

И я не знаю, обязательно ли нужно каждый клуб в тайге заранее в смете проектировать. Леса кругом – тьма!

– Строить сами будем, без всякой оплаты, ну а стекла в складчину купим. Так ведь?

…Шумит ветер в верхушках сосен, звенят топоры, идет работа комсомольская, дружная.

…Пионеры стройки, комсомольцы, ушли далеко вперед, будоражить безбрежный океан тайги. Они на передовой. А за ними около Красного Кордона уже лязгают гусеницами бульдозеры, вгрызаясь в толщу земли, прокладывая кизирский тоннель.

В Курагине всего за несколько месяцев вырос великолепный поселок, и линии домов прошили приенисейскую степь ровной строчкой нарядных улиц.

И в Минусинске, в старом сибирском городе, который раньше прятал жителей за бревенчатыми крепостными стенами и узкими бойницами окон, сейчас вовсю развернулась стройка: возводится насыпь, высятся фермы, ложатся пахучие, просмоленные шпалы.

Ночью тайга светится глазищами автомобильных фар: машины идут вперед, в тайгу, к пионерам стройки, к тем, кто продолжает дело Кошурникова, Журавлева и Стофато…

Через год

Это всегда очень здорово – ехать в тайгу и знать, что там много добрых знакомцев и жизнь их за тот год, что прошел, наполнилась необыкновенно важными событиями.

На трассе Абакан – Тайшет каждый день насыщен интересным, не говоря уже о месяце или годе. Здесь нет простоя ни в работе, ни в формировании человеческих характеров.

С московскими ребятами я расстался жарким августовским днем в палатке на берегу Кизира. Они тогда ходили в тайгу рубить просеки и рыть ямы – 50 на 50 и столько же в глубину – под фундаменты домов, которые надо было построить на разъезде Кизир.

Будущий разъезд был весь в черничном пряном аромате, в тишине и спокойствии.

Ребята тогда еще оставались горожанами: они ненасытно ежевечерне отправлялись на охоту, просиживали часами в заводях, поджидая хариуса, со вздохом вспоминали столицу, спорили о новых модах и последних событиях в мире кино.

Они еще продолжали быть подданными тайги, а не хозяевами ее.

В один из вечеров мы нагрузили машину деталями сборно-щитовых домов и поехали вдоль по Кизиру, через высокие, фантастические камни Каспийских ворот, в тайгу, к Артемовску.

Там, в двенадцати километрах от городка, на берегу Джеби, в тайге, машину разгрузили, сложили детали домов около одной-единственной палатки и вбили в сухую землю колышек, на котором повесили табличку: «Ст. Кошурниково».

Бригадир Толя Костин отошел на несколько шагов, внимательно осмотрел надпись и, рассердившись что-то, снял ее. Присев на корточки, он достал из кармана огрызок чернильного карандаша и стал писать наново.

Через несколько минут он водрузил надпись на прежнее место. Только теперь вместо скупой «Ст. Кошурниково» было написано: «Железнодорожная станция коммуниста Кошурникова, которую построит комсомол».

– Так лучше? – спросил Костин у Гены Черенкова.

Тот сощурил глаза, рассматривая надпись так, как оценивают живопись, и сказал:

– Да, так лучше.

Когда я рассказывал об этом эпизоде в Москве, один из молодых скептиков заметил:

– Вы преувеличиваете, в обыденной жизни такого не бывает…

…Нет ничего более смешного, чем вид молодого скептика, который жалуется на головные боли, скорбно ломает брови, безапелляционно судит по всем кардинальным вопросам, предрекает и пророчествует.

Смешно мне было слышать слова этого скептика о нежизненности того, что жизненно и повседневно у нас сегодня.

И нечего держать самого себя за руку, не надо бояться писать о происходящем в Стране Советов на самых высоких тонах, потому что происходит сейчас великое и небывалое: растут новые люди, люди коммунистического завтра.

Встреча со старым знакомым

С Толей Костиным на этот раз я встретился в Курагинском райкоме комсомола, в штабе комсомольской стройки, поздним вечером. Он теперь член бюро райкома, секретарь комитета комсомола головного поезда 38, легендарного поезда, первым ворвавшегося в тайгу.

Загорелый, голубоглазый, стремительный крепыш, он ворвался в штаб с ветром. С места в карьер он предложил: