Неизвестный Кожедуб

— Такой порядок ввел бывший командир полка подполковник Шестаков, погибший в боях в Белоруссии. Замечательный был летчик! Я принял полк после его гибели. Без разрешения командира летчики не курят, не выходят из столовой — он установил такой порядок Выдержку надо вырабатывать в себе даже в мелочах… Ну, теперь, Фомин, запевайте.

Сильным, приятным голосом Фомин запел. Летчики подхватили.

— Хорошо поет Фомин, — заговорил Чупиков. — Это адъютант эскадрильи. У него отличный слух: послушает по радио новую песню и к вечеру ее исполняет, а через несколько дней ее весь полк поет…

Последние слова песни замолкли, и командир неожиданно для меня предложил:

— Попросим товарища Кожедуба спеть нам что-нибудь.

Со всех сторон закричали:

— Спойте, спойте, товарищ капитан! Я даже растерялся:

— Голоса у меня нет, петь не умею.

— Это у нас не принимается во внимание. Поют и танцуют все. Пока не споете — не уйдете.

— Я лучше спляшу гопак. Согласны?

Иду вприсядку в стремительном темпе. Вдруг со всех сторон закричали: «Зорька, Зорька!» Кто-то крепко толкнул меня в бок. Раздался оглушительный хохот: ко мне неслышно подкатился медвежонок. Увертываюсь от Зорьки и вприсядку обхожу комнату — медвежонок за мной.

Я вскочил и повалил его на обе лопатки. Летчики смеялись, хлопали, кричали «бис». И я почему-то сразу почувствовал себя в кругу родных людей. Неуловимая натянутость, которая всегда бывает, когда попадаешь в незнакомую обстановку, исчезла.

Время шло незаметно. Чупиков, посмотрев на часы, объявил:

— Товарищи офицеры, наш вечер закончен. Пора отдыхать. Спокойной ночи!

…Титоренко, Шебеко и я пришли в свою комнату, зажгли свет. На одной из постелей кто-то лежит, накрывшись с головой одеялом. Посмотрели — да это Зорька! Положила голову на подушку и мирно спит.

Мы так хохотали, что прибежали летчики из других комнат. Стали будить медвежонка. Он ворчит, лапами отмахивается и ни с места. Осторожно стащили его и положили под койку. Зорька поворчала-поворчала, видит — делать нечего, и снова заснула.

6. Вхожу в жизнь аэродрома

Рано утром меня разбудил толчок. У моего изголовья сидит медвежонок и, посапывая, старательно вылизывает лапу. Пока мы умывались, делали зарядку, медвежонок, не дождавшись нас, помчался в столовую.

Едем на аэродром. Медвежонок сидит на крыше кабины — он тяжелый, его не сдует Вид у него важный, словно он понимает, что едем по делу. Аэродрома еще не видно, но Зорька уже почуяла запах бензина, масла, краски, особый, волнующий запах летного поля. Воздух, набегая, щекочет ей нос. Она ворочает головой, ворчит, возится.

Подъехали. Медвежонок бросился к КП, обежал его несколько раз и тогда только успокоился.

Так каждое утро Зорька приветствует аэродром.

После обеда на аэродроме проводится конференция.

Мы расположились на траве под елками у окраины летного поля. Собрались и бывалые летчики и молодежь, только начинающая боевой путь.

Конференцию ведет командир полка. Летчики делятся боевым опытом, обсуждают вопросы теории и тактики, разбирают боевые вылеты.

Иногда я задаю вопросы молодым пилотам — мне хочется познакомиться с ними еще на земле.

Интересно и поучительно выступление Азарова. Его излюбленный метод — огонь с короткой дистанции. Он рассказывает о своем методе ведения боя и о том, как его применяет. Его слетанность с ведомым Громовым напоминает мне наши действия в воздухе с Мухиным.

Один молодой летчик спрашивает меня:

— Чем объяснить, что вы, сбив сорок пять самолетов врага, сами не были ни разу сбиты?

Вопрос был несколько неожиданным. Я на минуту задумался и ответил так:

— Ничего нового и особенного я вам не скажу, хотя по этому вопросу можно было бы сделать целый доклад. В процессе работы мы часто будем беседовать с вами о том, какие качества должен развивать в себе каждый из нас для достижения победы. Сейчас отвечу вам вкратце, как говорится, по существу. Я сбил сорок пять самолетов врага, следовательно, не меньше сорока пяти раз хотели сбить и меня. Конечно, на войне все бывает, но чаще погибает тот, кто боится. Такова логика боя. Надо морально воздействовать на врага, навязывать ему свою волю. Здесь и должны проявляться моральные качества советского человека, его воля к победе, сила его идейной убежденности. Надо воздействовать на врага и мастерством, внезапностью — в ней ошеломляющая сила. Используя все летно-тактические качества машины и технику пилотирования, нужно бить врага с короткой дистанции. В воздушном бою я действую расчетливо, все взвесив, и в то же время молниеносно. Здесь счет идет на секунды. На войне я научился сдерживать ярость, которая овладевает тобою в бою, не горячиться, не терять самообладания.

Летчики просят рассказать о моей тактике боя, о том, как думаю работать с группой. Делюсь с ними опытом.