Неизвестный Кожедуб

«Охота» потому и называется свободной, что летчик свободен выбрать цель и время атаки. Воздушный «охотник» должен бить наверняка. Когда я прикрывал наземные войска, то первым атаковал немцев, в каких бы условиях ни находился. Так надо было: в любых условиях* вступать в бой, любой ценой отогнать врага от наших наземных войск. Воздушный «охотник» не должен атаковать, если положение для него невыгодно, — он внезапно наносит удар и внезапно выходит из боя. Все основано на воле, опыте, расчете. Когда летишь на «охоту», то стараешься пересечь линию фронта в самом «тихом» месте, смотришь вперед, используя метеорологическую обстановку, фон земли. Прощупывая в воздухе все «этажи», наконец находишь цель — вражеские истребители; они или прикрывают важные объекты противника, или возвращаются с задания. Потом снижаешься на поиск немецких бомбардировщиков и транспортных самолетов. Если воздушного противника нет, то атакуешь наземные цели. «Охотник» должен построить правильный маневр, атаку производить внезапно и своей внезапностью ошеломить врага, а главное — поразить его, уничтожить. В этом цель воздушной «охоты».

9. Затишье

В те дни, когда в моем старом полку шла напряженная боевая работа, когда войска 2-го Украинского фронта вели бои на подступах к Бухаресту, на нашем участке продолжалось затишье. Мы готовились к предстоящим большим, напряженным боям.

В воздушном бою многое зависит от личных качеств летчика, от его готовности к риску и самопожертвованию, от его воли к победе. «…Но смелость и отвага — это только одна сторона героизма. Другая сторона — не менее важная — это умение. Смелость, говорят, города берет. Но это только тогда, когда смелость, отвага, готовность к риску сочетаются с отличными знаниями». Эти слова, сказанные товарищем Сталиным на приеме летчиков-героев Чкалова, Байдукова и Белякова после их перелета через Северный полюс, призывали нас настойчиво учиться и готовиться к грядущим боям. Рассчитывать только на свою смелость, бесстрашие и даже на старый опыт мы не могли. Надо было искать новые тактические приемы, вдумчиво изучать поведение противника.

Мне хочется поскорее начать боевую деятельность в новом полку, дать боевое крещение моему новому самолету. Но пока я веду теоретические занятия с молодыми летчиками, слежу за тренировкой пар, тренируюсь сам, веду разборы полетов.

Молодые летчики прислушивались к каждому слову опытных пилотов. Это заставило меня еще старательнее готовиться к занятиям, анализировать собственный опыт, решать, что из этого опыта в первую очередь следует передать молодежи. Я следовал своему старому правилу: учил и учился сам.

Хорошо занимались растущие, способные летчики Стеценко, Громаковский, Орлов, Кромаренко. С Громаковским, храбрым, скромным и знающим летчиком, у нас быстро установилась дружба. Мне нравилось, что он много работал над собой. Стеценко на занятиях был внимателен, а на отдыхе весел. Он очень любил летать. Бывало «обивает» порог командного пункта и просит «Товарищ командир, разрешите полететь». Кромаренко за несколько дней до моего прибытия вернулся из госпиталя. И он и Орлов были отважными, грамотными летчиками. Все они упорно совершенствовали технику пилотирования.

Командир, человек вдумчивый и наблюдательный, сказал мне как-то:

— Вы замечали, что если коллектив хороший, то те, кто похуже, подтягиваются? Мне иногда встречались летчики, которые говорили: «Он хорошо сделал, а я бы сделал еще лучше». В боях — а в них проверяются все качества летчика — выяснялось, что это пустые слова. Такие летчики сторонятся опыта других и не делятся своим. Они сами не растут и не помогают расти другим. Таких и надо подтягивать.

Я внимательно наблюдал за своими товарищами, изучая каждого.

По душе мне пришелся юный ординарец Давид Хайт. Он был очень заботлив: никогда не приходилось ни о чем просить его — Давид сам все замечал и все помнил, и я чувствовал, что он привязался ко мне.

Не знаю, когда он успевал незаметно для меня пришить мне воротничок, почистить обмундирование, то есть позаботиться о всех тех мелочах, на которые, казалось, ему некогда обращать внимание, потому что нагрузок у него было немало. Он был посыльным на КП, и ему часто давали поручения. Исполнял он их быстро и четко. Целый день бывало носится по аэродрому или возится у самолета лейтенанта Васько. Давид был активным комсомольцем и принимал деятельное участие во всех мероприятиях, проводимых комсомольской организацией нашей части. Он очень любил технику, все схватывал на лету.

Как-то вечером после напряженной боевой подготовки, когда и Хаиту как посыльному на КП пришлось немало побегать, я мимоходом сказал ему:

— Тебе надо изучить шоферское дело, Давид. Уверен, что ты его освоишь быстро.

— Я, товарищ командир, на мотоцикле хотел бы ездить. Тогда бы одним духом все поручения выполнял.