Неизвестный Лысенко

Что же говорил Т. Д. Лысенко? Оказывается, вопреки тому, что ему приписывали его научные противники, он полностью согласен с интерпретацией А. Вейсманом его экспериментов: «Мышам в нескольких поколениях обрубали хвосты, а от оперированных животных неизменно рождались мышата с хвостами. Отсюда делался вывод: увечья не передаются по наследству. Правильно ли это? Правильно. Мичуринцы никогда не оспаривали подобные факты». И тут же иронизирует: «Всем известно, что в зарождении и развитии потомства мышей их хвосты участия не принимают. Отношение хвоста родителей к потомству очень и очень далёкое» (Лысенко 1949, стр. 412). А затем он говорит о необходимости изучения соматических мутаций, если цель исследования — понять природу наследования приобретённых признаков: «в экспериментах, имеющих целью выяснить общий вопрос об изменении наследственности при изменении тела, нужно брать изменённое тело организма и выяснять его наследственность… [ибо] в различных частях одного и того же организма, даже в рядом лежащих клетках может быть разная наследственность (соматические мутации)» (Лысенко 1949, стр. 418–419).

Т. Д. Лысенко, как и Ж. Ламарк, философски предугадал то, что откроют только через много лет (см. главу «Научная философия Т. Д. Лысенко»). И по иронии судьбы, откроет это современная молекулярная генетика, развившаяся из того зачатка будущей мощной науки, незрелым заключениям которой в ту пору Т. Д. Лысенко не доверял.

Атмосфера научной полемики тех лет

Вот, Алексеевич, какая она, политика. Злая, чёрт! Гутарь о чём хочешь, а не будешь так кровя портить. А вот начался с Гришкой разговор … он мне как брат … а вот начал городить, и до того я озлел… Трусится всё во мне! Кубыть отнимает он у меня что-то, самое жалкое. Кубыть, грабит он меня! Так под разговор и зарезать можно. В ней, в этой войне, сватов, братов нету. Начертился — и иди! … Я на него ни за одну отбитую девку так не серчал, как за эти речи. Вот до чего забрало!

Михаил Шолохов «Тихий Дон»

Политико-идеологическая почва. Рассматривая события тех лет в биологии, нельзя сбрасывать со счетов то, что 19201940-е были годами военных, политических, экономических и социальных потрясений у нас и во всем мире. Страна, ещё не оправившаяся от первой мировой войны и гражданской бойни, шла по неизведанному, часто болезненному пути построения социалистических отношений. Развивались новые направления науки, искусства, техники; все верили в великие свершения и ниспровергали авторитеты. Проходившие в те годы бескомпромиссные баталии в генетике были отражением господствовавшей в те времена моды на жёсткую, порой уничтожающую открытую критику и самокритику, выискиванию во всем государственного вредительства, шпионажа и диверсий, всеобщим недоверием друг к другу. Конец 1940-х — начало 1950-х были в СССР также временем борьбы с т. н. космополитизмом, когда чуждыми советскому строю объявлялись многие направления научной и культурной жизни. Происходило это не только в генетике, а также в музыке и литературе, медицине и микробиологии, в физике, кибернетике и теории вероятностей.

Главным направлением биологических дискуссий в 19301940-е годы был вопрос о роли наследственности и среды в развитии организма. Например, в области социологии это вопрос о том, чего больше в человеке — биологического или социального, т. е. нужно ли воспитывать ребенка или его судьба полностью определяется его генами — вопрос, породивший давние дебаты вокруг евгеники и других дисциплин, касающихся социологии и генетики человека, да и сейчас всё ещё вызывающий страстные малокомпетентные споры. В области сельского хозяйства — это вопрос о том, должны ли условия выращивания быть существенной частью семеноводства и селекции растений и должны ли учитываться условия содержания и кормления при разведении и селекции животных, что, в свою очередь, сделало предметом обсуждения важность генетики для сельскохозяйственной практики.