Неизвестный Лысенко

Основное обвинение, выдвигаемое оппонентами Т. Д. Лысенко против него, как руководителя сельскохозяйственной науки страны в 1940-х — начале 1950-х, утверждало, что его деятельность привела к торможению генетики в России. Несомненно, развитое у Т. Д. Лысенко за долгие годы противостояния неприятие генетических работ, выразившееся у него в термине «формальная генетика», не позволяло ему взвешенно оценить возможности этой науки. Его ранние работы конца 1920-х — начала 1930-х, сделавшие его имя всемирно известным, были отмечены печатью высокого таланта, но его поздние научные статьи стало отличать перемежение строгой биологической логики с демагогической аппеляцией к высказываниям классиков биологии и марксизма. Н. П. Дубинин (1989, стр. 423) так характеризовал это его качество: «Сколько правильных общих принципов защищал Т. Д. Лысенко и как вырождалось их значение, когда он вместо научного анализа наполнял их субъективистскими построениями! Вместо того чтобы заниматься конструктивной научной работой, он боролся с другими советскими учеными. Он отверг дружескую руку Н. И. Вавилова и этим обрек себя на ложный путь в науке. Будучи пророком "новых" методов селекции, он не создал ни одного сорта. Вместе с тем надо отдать ему должное, он не приписал своего имени ни одному из сортов, что было ему сделать легче легкого». Следует добавить к сказанному, что хотя Т. Д. Лысенко сам не работал над созданием сортов, но он активно поддерживал селекционные работы. Именно при нём выросли такие замечательные селекционеры как П. П. Лукьяненко, В. Н. Ремесло, В. С. Пустовойт, и другие.

Само по себе отрицание Т. Д. Лысенко пользы от генетики сельскому хозяйству не свидетельствует против него как учёного. Вспомним знаменитого американского селекционера Л. Бербанка, который тоже не принимал генетику, и примеры подобных заблуждений великих людей можно найти во многих других областях науки (см. Haldane 1940). Беда в том, что в условиях тоталитарного режима личное неприятие Т. Д. Лысенко генетики переросло в официальное отторжение её от сферы науки в СССР, когда он достиг высоких научно-административных постов и предоставляемых ими широких возможностей.

В условиях запланированных и декларировавшихся высоких темпов развития экономики страны необходимость немедленно решать задачи сельского хозяйства, с одной стороны, и незрелость и непродуманность ряда практических предложений генетиков — с другой, и были, по-видимому, основными причинами, по которым Т. Д. Лысенко не отнёсся к генетике всерьёз. Он считал генетику ненужной для практики сельского хозяйства и говорил, что генетика «должна быть оставлена на правах футбола и шахматной игры» (Спорные вопросы… 1937, стр. 451). Надо сказать, что, говоря такое, он был, по сути дела, на то время во-многом прав. Действительно, скептицизм по поводу широких возможностей генетических методов в практическом растениеводстве разделялся самими генетиками до начала 1980-х (см. выше). Фактически, широкое внедрение генетики в медицину и сельское хозяйство началось лишь с развитием молекулярно-биологических и генно-инженерных методов — с конца 1980-х. Но всё же это не умаляет стратегической ошибки Т. Д. Лысенко в том, что, будучи президентом ВАСХНИЛ и официальным лидером сельскохозяйственной биологии в СССР, он активно противодействовал развитию генетики и, несомненно, повинен в её разгоне в СССР после августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г., сказавшимся и на других областях биологии и медицины (Медведев 1993, стр. 173–183).

Негативное отношение Т. Д. Лысенко к евгенике и предлагаемым генетикой методам решения практических задач сельского хозяйства вело его далеко за границы скептицизма — к отрицанию генетики как самостоятельной научной дисциплины, что для руководителя науки недопустимо. Это выразилось в неприятии им генетических методов изучения наследственных болезней человека, отрицании роли генетических процессов в эволюции, отказе в поддержке работ по созданию инбредных линий у перекрестноопыляющихся культур с последующим их скрещиванием с целью достижения эффекта гетерозиса, хотя именно этим путем была выведена гибридная кукуруза, занявшая в США к концу 1930-х практически все посевные площади под этой культурой. Он игнорировал методические приёмы, развивавшиеся в рамках генетики и ставшие затем основой в экспериментальных исследованиях других дисциплин — такие как искусственная индукция мутаций, построение генетических карт, применение статистических методов анализа данных, и др. Когда в 1958 г. сотрудник Одесского Всесоюзного селекционно-генетического института А. А. Созинов (личн. сообщ.), только что вернувшийся из поездки в Центр селекции растений в Свалефе (Швеция), встретился с Т. Д. Лысенко и рассказал о практических возможностях современной генетики, он внимательно выслушал его и сказал лишь: «Я вижу, молодой человек, что Вы не верите в мичуринскую биологию».