Неизвестный Мао

Хрущев принял спектакль Мао всерьез, как тот и надеялся, и очень забеспокоился. 31 июля он выехал в Пекин с неофициальным визитом. Мао устроил ему демонстративно холодный прием. Когда оба лидера встретились для первой беседы, Хрущев прямо заявил: «У нас нет намерений создавать объединенный флот». После нескольких напыщенных фраз Мао отступил и признал, что предложение Хрущева было неверно истолковано, что он не спал «из-за ничего», хотя и продолжал вести себя так, словно национальная гордость получила смертельное ранение. Но театральные представления Мао уже заставили Хрущева пойти навстречу Китаю, и советский лидер согласился построить в Китае «большой завод… для выпуска значительного числа подводных лодок». Чтобы усилить давление на Советский Союз, Мао прозрачно намекнул, что в противном случае русские могут быть втянуты в войну: «Сейчас, когда у нас нет флота атомных подводных лодок, мы просто будем вынуждены отдать вам все наше побережье, для того чтобы вы сражались за нас». Затем, чтобы донести этот момент до сознания своих собственных соратников, сразу же после отъезда Хрущева Мао снова спровоцировал военный конфликт, и опять-таки против Тайваня. Второй кризис в Тайваньском проливе весьма напоминал первый кризис 1954–1955 годов, который устроил Мао, чтобы выкрутить руки своему союзнику ради обладания технологией создания атомного оружия. На этот раз ставкой в игре стали атомные подводные лодки и другие секреты высокотехнологичного военного производства. 23 августа Мао приказал начать сильный артобстрел острова Куэмой, трамплина к Тайваню. По крошечному островку Китай выпустил более 30 тысяч артиллерийских снарядов (в основном советского производства). Вашингтон решил, что Мао вполне определенно намеревается вторгнуться на Тайвань. Никто на Западе даже не мог представить себе истинную цель этой игры: заставить США пригрозить ядерной войной, чтобы напугать своего собственного союзника, — весьма редкий прием в отношениях между государствами.

США направили мощный флот в район конфликта, и 4 сентября Государственный секретарь Джон Фостер Даллес заявил, что США намереваются защищать не только Тайвань, но и Куэмой, и пригрозил обстрелом материкового побережья Китая. Кремль испугался возможного вооруженного столкновения с США и направил на следующий день министра иностранных дел Андрея Громыко с неофициальным визитом в Пекин. Громыко привез с собой проект письма Хрущева к Эйзенхауэру, в котором было сказано, что нападение на Китай «будет рассматриваться как нападение на Советский Союз». Хрущев хотел услышать комментарии Мао по этому поводу, которые, как он надеялся, будут заверениями, что дело не зайдет так далеко. Мао пошел ему навстречу, пообещав Громыко, что «на этот раз мы не намереваемся захватить Тайвань, какие собираемся и воевать с американцами, такчю мировая война не грянет». При этом он ясно дал понять, что война за обладание Тайванем определенно поставлена на «карту будущего» и, вероятнее всего, такая война станет ядерной.

Хрущев считал, что Мао вполне может развязать подобную войну, но в своих воспоминаниях он записал: «Мы не делали никаких попыток сдерживать наших китайских товарищей, поскольку считали, что они абсолютно правы в своих стремлениях воссоединить все территории Китая». Таким образом, привлекательность Тайваня стала выходом для Мао: даже когда он угрожал развязать третью мировую войну, Москва не считала себя вправе урезонить его.

Разработав такой сценарий будущей ядерной войны с Америкой из-за Тайваня, Мао изрядно поиграл на нервах русских. Он сказал Громыко, что на определенном этапе хотел бы обсудить с Хрущевым вопрос о координации действий в такой войне, а затем заговорил о том уроне, который понесет при этом СССР. «Когда война закончится, — сказал он, — где мы построим столицу социалистическою мира?», дав тем самым понять, что Москва перестанет существовать. Мао продолжал настаивать, чтобы новая столица была возведена на рукотворном острове в Тихом океане. Это последнее замечание так испугало Громыко, что он даже хотел изъять упоминание об этом из своей телеграммы, отправляемой в Москву. В Кремле же «обратили особое внимание» на такой полет фантазии Мао, как вспоминал референт, писавший проект телеграммы.

Видя, как потрясен Громыко, Мао начал смягчать свои высказывания, заверив его, что Китай примет на себя весь главный удар грядущей ядерной войны. «Наша политика заключается в том, что мы примем на себя все последствия этой войны. Мы сами будем иметь дело с Америкой, и… мы не хотим втягивать Советский Союз в эту войну». Помимо этого Мао сказал: «Мы должны подготовиться, чтобы вести войну с Америкой» — и что подобные сборы включают «материальную подготовку». Чжоу Эньлай проговорился как-то советскому поверенному в делах: «Мы разработали планы производства современного вооружения с помощью Советского Союза». Мао прояснил свою позицию: «Вы можете не принимать участия, если дадите мне возможность вести войну самому».