Неизвестный солдат

Ванхала с минуту колебался, но все же отважился сделать такое замечание. Он был вознагражден. Все засмеялись и принялись крутить себе цигарки из газетной бумаги. Лахтинен, разозлившись, повернулся к ним спиной.

Каша им настолько опротивела, что, несмотря на сильный голод, ее хватило и для пленных. Они сидели сбившись в кучу и ели поочередно, так как ложки и котелки были не у всех. Голодными глазами смотрели они на своих товарищей, занятых едой, и дожидались своей очереди. Вокруг них собралась кучка любопытных.

– Во уписывают, – сказал кто-то.

– Оголодали, – заметил Сало, тоже пришедший посмотреть на русских.

Один молодой пленный со светлыми волосами улыбнулся и сказал вдруг по-фински:

– Три дня без еды.

– Ты говоришь по-фински?

– А-а, говорю. На чистом финском. Я ингерманландец. Из Ряяпюи.

– Как ты научился говорить по-фински?

– Еще бы не научиться! Моя мать едва говорит по- русски.

На пленного посыпались вопросы, он не успевал отвечать. Живо жестикулируя, он рассказал, что его рота была разбита и что один лейтенант собрал группу блуждающих по лесу солдат и хотел было вести их к дороге. Однако ночью они попали в перестрелку, и лейтенант был убит, а им ничего не оставалось, как сдаться в плен, потому что они заблудились и никак не могли выйти к своим.

– А разве ингерманлапдцев не сослали в Сибирь?

– А за что? Мы ничего плохого не сделали.

– Ну и как, лучше живется в России, чем в Финляндии?

– А мне откуда знать? Я в Финляндии не жил.

– А Сталина ты видел?

Солдат развел руками, затем сказал что-то по-русски своим товарищам. Пленные закивали, а один с силой ударил камнем по земле.

– Сталин, Сталин, – пробурчал он в такт ударам.

Ингермаиландец сказал:

– Скажите там своим, что нас забрали в армию силой.

Кто-то спросил пленных, как они называют финских солдат, и ингермаиландец, поколебавшись, сказал со смехом: чухна, и другие пленные засмеялись вместе с ним. Ванхала тоже засмеялся, сотрясаясь всем телом и притопывая ногами, как будто от радости не мог устоять на месте. Он несколько раз прошептал про себя это слово и посмотрел на товарищей, словно прикидывал, как оно к ним подойдет: «Сухна, сухна. Хи-хи-хи…»

Когда пленные увидели, что над этим словом можно безбоязненно смеяться, они развеселились, повторяя друг за другом: «Чухна, чухна». «Рус, рус», – вторил им подошедший Рахикайнен.

Солдаты были до того довольны, полагая, будто их определили в резерв, что пожалели время для сна, хотя и были вконец изнурены: «Еще успеется». Тем более жесток был удар, когда появился Миелонен с приказом:

– Приготовиться! Проверить обувь и портянки! Впереди долгий поход.

– Не ори, дьявол!

– Кто бы пристрелил этого чертова крикуна!

– В колонну по двое становись! Вольным шагом, марш! – скомандовал Миелонен.

Глава пятая

I

Они шли и шли. Вторые, третьи, четвертые сутки. Стояли прекрасные теплые дни середины лета. Солдаты проходили мимо карельских деревень, где дворы заросли сорной травой. Голубое марево переливалось в воздухе, временами откуда-то с юга доносились глухие раскаты артиллерийской стрельбы или гул самолетов. Там, в высокой бездонной сини, шли воздушные бои, и глухой треск пулеметов был похож на лягушачье кваканье.

Наши, – проговорил один из офицеров, глядя на проносящиеся над горизонтом истребители. -Прикрывают наступление нашей армии… Не будет больше на улице нашего соседа такого праздника, как в Зимнюю войну.

Солдат же Зимняя война интересовала нисколько не больше, чем нынешняя. С водяными пузырями на ногах, выбившиеся из сил и раздраженные, они тащились вперед, едва замечая то, что происходило вокруг. Первый день еще прошел во власти радостного возбуждения от продвижения вперед. Но потом усталость притупила все чувства…

Неподражаемо своеобразной была эта армия. Только при отступлении или бегстве другие армии в мире могливыглядеть так, как эта, но в обычных обстоятельствах – никогда. А эти солдаты были одинаковы и в наступлении, и в отступлении. Бесформенным стадом двигались они вперед. Утром, в начале марша, роты строились в колонну, но уже довольно скоро распадались на маленькие группки, которые двигались как им заблагорассудится, никого не спрашивая и никого не слушая. Винтовки болтались за плечами как придется. Кто семенил босыми ногами по придорожной травке, перекинув ботинки через плечо, края кальсон волочились по земле. Кто загорал на ходу, раздевшись до пояса, со снаряжением под мышкой. В первый день один солдат нес на перекинутой через плечо палке заплесневелый чемодан. В чемодане болтались найденные в одном из домов стеклянная банка и пара рваных женских туфель: кто знает, может, когда-нибудь и пригодятся.