Неизвестный Сталин

О возможности войны Советского Союза против Японии начальник Генерального штаба Советской Армии маршал А. М. Василевский был проинформирован еще в конце 1943 года. Окончательное решение об участии СССР в войне Сталин принял, однако, только после открытия второго фронта в Западной Европе. В своих воспоминаниях, опубликованных в 1983 году, Александр Василевский писал: «То, что мне придется ехать на Дальний Восток, я впервые узнал летом 1944 года. После окончания Белорусской операции И. В. Сталин, беседуя со мной, сказал, что мне будет поручено командование войсками Дальнего Востока в войне с милитаристской Японией. А о возможности такой войны я был осведомлен уже в конце 1943 года, когда возвратилась советская делегация во главе с И. В. Сталиным с Тегеранской конференции. Мне было тогда сообщено, что наша делегация дала союзникам принципиальное согласие помочь в войне против Японии»[350].

Весной и летом 1944 года Япония попыталась даже перейти в наступление на сухопутных фронтах — в Бирме и Китае. Она стремилась ликвидировать здесь вооруженные силы Чан Кайши и создать угрозу Индии. Однако тяжелые бои на этих фронтах кончились поражением японских армий, которые были вынуждены отступить и перейти к обороне. Тем не менее Высший совет по руководству войной принял 19 августа 1944 года решение о необходимости для Японии «сплотить воедино весь 100-миллионный народ и вселить в него решимость вести войну до победного конца»[351].

Представление о реальном соотношении сил в мире было к осени 1944 года в японских верхах полностью утрачено. Японские военные и политические лидеры не только не помышляли теперь о военных действиях против Советского Союза, но и надеялись на возможность улучшения отношений между Японией и СССР. На заседании Высшего совета было принято решение о направлении в Москву специальной миссии во главе с одним из недавних премьеров японского правительства. Предлагалась и кандидатура Мацуоко — отставные министры и премьеры оставались в Японии влиятельными людьми. Но Сталин не дал своего согласие на прием какой-либо специальной миссии из Токио. Более того, впервые за время Второй мировой войны Сталин публично назвал Японию агрессивным государством — в докладе по случаю 27-й годовщины Октябрьской революции 6 ноября 1944 года.

На следующий день в токийской тюрьме Сугамо были повешены советские разведчики немец Рихард Зорге и японец Ходзуми Одзако. Они были арестованы еще осенью 1941 года и приговорены к смертной казни в 1943 году. Но японские власти тянули с исполнением приговора.

Не имея возможности в короткие сроки восстановить и расширить свой военный флот, военное руководство Японии приняло решение увеличить производство самолетов всех типов. Но главным было решение об использовании Японией «специального оружия» — летчиков-смертников, или камикадзе. Так появились на вооружении Японии истребитель со смертником на борту и человек-торпеда. Первые атаки смертников-камикадзе нанесли американскому флоту существенный ущерб. Несмотря на это, Япония потерпела поражение в общем сражении за Филиппины. В начале 1945 года японское командование было в замешательстве, однако и теперь никто здесь не хотел ни говорить, ни думать о возможности капитуляции. Иные настроения и планы преобладали в Москве, Вашингтоне и Лондоне. Надо было готовиться к решению проблем послевоенного устройства мира.

Крымская конференция глав трех держав

События 1944 года на всех фронтах Второй мировой войны были столь значительными, что еще в сентябре 1944 года на разных уровнях власти в главных странах антигитлеровской коалиции возник вопрос о проведении новой встречи глав трех держав — по образцу Тегеранской конференции. Обсуждалось и место такой встречи, на этот счет были разные предложения, но Сталин уже во время предварительных обсуждений сказал, что он не может в ближайшие месяцы покинуть территорию страны.

Более мобильный Уинстон Черчилль решил не ждать конца этих переговоров о новой встрече в верхах и по договоренности со Сталиным прибыл 13 октября в Москву. В тот же день вечером состоялась его первая беседа со Сталиным. На встрече присутствовал и посол США в СССР Уильям Аверелл Гарриман — как личный представитель Рузвельта. Черчилля интересовал в этот раз почти исключительно вопрос о Польше, по территории которой уже проходил советско-германский фронт. Но 15 октября, когда Черчилль из-за болезни не смог прибыть в Кремль, Сталин и Гарриман обсудили и положение дел на Дальнем Востоке.

От американцев доклад сделал генерал Дж. Дин, а от советской стороны — генерал армии Алексей Антонов. Сталин подтвердил готовность Советского Союза начать военные действия против Японии, но после тщательной подготовки и после того, как советские войска будут иметь «некоторое превосходство над японскими войсками». Но на прямой вопрос Гарримана: «Как скоро после окончания войны с Германией СССР будет готов предпринять наступательные действия против Японии?» — Сталин дал несколько уклончивый ответ.