Неизвестный Сталин

Любой крупный философ, создавший свое оригинальное учение, которое современники или потомки обозначают именем этого мыслителя: кантианство, гегельянство, марксизм, — дает начало работе своих учеников и продолжателей, затем комментаторов и популяризаторов и уже в последнюю очередь вульгаризаторов. Учениками и продолжателями Маркса в России в области философии были Плеханов и Ленин, а Бухарина можно отнести только к комментаторам и популяризаторам марксистской философии. Что касается Сталина, написавшего в том же 1937 году свой раздел в «Истории ВКП(б)» — «О диалектическом и историческом материализме», то он может быть оценен и как популяризатор, и как вульгаризатор марксистской философии.

После смерти Ленина Бухарин заслуженно считался одним из наиболее авторитетных теоретиков партии, но главным образом в области экономики, теории нэпа, в решении некоторых вопросов международного коммунистического движения и проблем новой культуры. К «чистой» философии Бухарин обращался редко, он испытывал здесь комплекс неполноценности, явно уступая в познаниях многим авторитетным советским философам 1920—1930-х годов. Над Бухариным тяготел знаменитый ныне документ В. И. Ленина, его «Завещание», которое не было в то время опубликовано, но было известно всем лидерам ВКП(б).

В этом «Завещании» Ленин, в частности, писал: «Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)». В конце 1920-х годов, во время борьбы с «правым уклоном», Сталин много раз повторял публично эти слова Ленина, называя Бухарина «сомнительным марксистом». Почти все взгляды и работы Бухарина рассматривались в советской печати того времени под этим углом зрения как механистические и антидиалектические.

В тюрьме Бухарин решил эти оценки опровергнуть. Хотя он назвал свой новый труд «Арабесками», в нем есть определенная тема — это комментарий к «Философским тетрадям» В. И. Ленина. Работу Бухарина можно сравнить с дипломной работой или, в лучшем случае, с диссертацией, в которой автор ставит задачей доказать своим учителям и профессорам, что он уже вполне овладел изучаемым предметом.

Известно, что «Философские тетради» были опубликованы в 1929 и 1930 годах в «Ленинских сборниках» — в № IX и № XII, а также отдельной книгой в 1933 и 1935 годах. Но для партийных теоретиков эта работа стала доступна уже в 1925 году, когда в стране начало интенсивно собираться и изучаться теоретическое наследие умершего вождя. Ленин предполагал написать позднее работу по философии марксизма, продолжив то, что было начато «Материализмом и эмпириокритицизмом».

«Философские тетради» — это были действительно десять тетрадей конспектов Маркса, Энгельса, Гегеля, Фейербаха, Аристотеля, Ф. Лассаля, Плеханова и других, а также отдельные заметки, наброски и комментарии, которые были сделаны Лениным для себя в 1914–1916 годах в Швейцарии. Главным предметом размышлений и работы Ленина были труды Гегеля. Ленин читал «Науку логики» еще в Сибири, но пришло время заняться этим более основательно. На одной из страниц своих «Тетрадей» Ленин написал, что нельзя вообще по-настоящему понять Маркса и его «Капитал», не зная Гегеля. Эти слова поставили в трудное положение вождей ВКП(б), так как почти все они претендовали на хорошее знание марксизма и отдали немало сил изучению «Капитала». Теперь им предстояло изучать и Гегеля.

Начал изучать работы Гегеля и Сталин. Еще в молодости он показал свои философские амбиции, о чем свидетельствовала его работа «Анархизм и социализм». Но Гегеля он никогда не читал и не изучал. Это было для Сталина трудным делом, и он попросил известного знатока гегелевской диалектики Яна Стэна дать ему, Сталину, несколько уроков. Стэн начал вести занятия с этим единственным учеником. Сталину, однако, трудности гегелевской философии давались очень плохо, он раздражался. Занятия шли два раза в неделю, но через несколько месяцев Сталин их бросил, сохранив навсегда неприязнь к немецкой идеалистической философии, которую он уже после войны назвал «аристократической реакцией на французскую революцию». У Бухарина дело шло гораздо успешнее хотя бы потому, что он свободно говорил и читал по-немецки. И вот теперь в тюрьме Бухарин снова вернулся к Гегелю, причем цитировал многие работы Гегеля не только по книгам, которые получал в тюремной библиотеке, но и по памяти.