Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

1932 год. С подготовкою, с отовсюдной мобилизацией». Он планирует перевести статью Бальмонта «Горячее сердце» о Шмелеве, напечатать свой очерк о нем, обратиться за помощью к славистам.

Переберем славистов, подготовим дело и двинем. Мережковский есть одно дутое недоразумение. Но я не понимаю, как «человеческий идеал» или «идеализм» можно находить у Бунина. Мрачнейший из эпикурейцев; из всех прозрителей в человеческую бестиальность — нещаднейший; великий микроскопист элементарно-родового инстинкта²¹⁴.

Последний пассаж возник в ответ на замечание Шмелева, что «Нобель оставил капитал для поощрения писателей, творчество которых проникнуто человеческим идеалом».

Иван Шмелев, тяжело переживавший бунинский успех (как, впрочем, и другие маститые эмигрантские литераторы), написал, тем не менее, витиеватое приветствие в адрес первого русского Нобелевского лауреата. В нем говорилось:

...Событие знаменательное. Признан миром русский писатель и этим признана и русская литература, ибо Бунин — от ее духа-плоти, и этим духовно признана и Россия, подлинная Россия, бессмертно запечатленная в ее литературе. Эта бессмертность — не вольное обращение со словом: воистину так и есть... Через нашу литературу, рожденную Россией, через Россией рожденного Бунина, признается миром сама Россия, запечатленная в письменах²¹⁵.

Мечта стать героем подобного «знаменательного события» не оставляла Ивана Шмелева вплоть до конца его дней. Но что особенно, в контексте данной статьи, знаменательно — это его интерес к личности И.М. Троцкого, о лоббистской роли которого в «нобелиане» Бунина он был, по всей видимости, хорошо осведомлен. Так, в своем письме к М.С. Мильруду, редактору рижской газеты «Сегодня», он пишет²¹⁶:

И еще очень прошу справочку: хотелось бы мне запросить кой о чем Вашего интересного сотрудника И. Троцкого (северные страны), как его имя-отчество, фамилия и адрес. Вы подумаете, должно быть, что Шмелев интересуется «нобелевскими теснинами»? Нет, я интересуюсь северными издательствами <...>. А впрочем — почему бы мне не интересоваться и нобелевскими теснинами? Плох тот солдат, который и т.д. А говоря серьезно — помощь советом северного собрата для меня очень серьезна.

Сегодня, когда жаркие страсти «нобелианы» И.А. Бунина превратились в холодный пепел воспоминаний, видно, что Нобелевский комитет, выбрав его кандидатуру, принял единственно верное решение. Максим Горький — наиболее известный после Льва Толстого и востребованный в мире русский писатель первой половины XX в. — стал жертвой своего собственного политического выбора и вместо последнего классика русской литературы занял в культурологическом табеле о рангах место «основоположника соцреализма». До Нобелевской премии эта новая литература должна была еще созреть. Датой зрелости советской литературы, когда она в глазах Нобелевского комитета стала феноменом общемировой культуры, можно считать 1965 г. — тогда лауреатом Нобелевской премии стал Шолохов.

Таким образом, Бунин оказался последним классиком великой русской литературы.

Первым, кто сообщил Бунину о косвенных свидетельствах того, что ему будет присуждена Нобелевская премии, был Борис Зайцев. В своем взволнованном письме от 4 ноября 1933 г. он информировал своего друга, что его лично запрашивали из Шведской академии о гражданстве И. Бунина. А 1о ноября 1933 г. уже И.М. Троцкий писал И.А. Бунину:

Дорогой Иван Алексеевич! Вы себе приблизительно представляете обуявшую нас радость, когда Сергею Борисовичу по телефону сообщили о присуждении Вам Нобелевской премии. Сергей Борисович <имеется в виду Серж де Шессен — М. У.> впал от радости в неистовство. Бушевал от счастья. <Сейчас> Сергею Борисовичу и мне приходится принимать за Вас поздравления. Поздравляют и шведы, и немцы, и русские. И вообще, кто вас читал, и кто даже не читал. <...> Большевики негодуют. Еще бы! Не Горький, а Бунин удостоен премии. Есть от чего приходить в раж! Три года мы ждали этого праздника и, наконец, он пришел! Еще раз от души и искреннее Вас поздравляю. Счастлив за Вас, дорогой Иван Алексеевич, и горд за русскую литературу, давшую и нам своего лауреата. Крепко жму руку и до скорого свидания. Ваш И. Троцкий²¹⁷.

Когда стало известно, что Нобелевским лауреатом по литературе за 1933 г. объявлен Иван Бунин, редакция «Сегодня» приняла эту весть с явным воодушевлением. Писателю тотчас была отправлена поздравительная телеграмма. На страницах «Сегодня» и ее «дочерних» изданий — газет «Сегодня вечером» и «Сегодня в Латгалии» — в ноябре-декабре 1933 г. было напечатано более 50 разных материалов (статей, заметок, отчетов, очерков, корреспонденций, объявлений), так или иначе связанных с присуждением писателю Нобелевской премии²¹⁸.