Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Дорогой Илья Маркович... Б.С. Нилус⁷² не послала письмо Вам, потому, что денег на отдых Л.Ф. 3<урову> хватило<...> так что Лит<фонд> не нужно беспокоить. Конечно, Б<ерте> С<оломоновне>следовало Вас об этом известить, но вскоре после Вашего отъезда мы все были потрясены болезнью юной студентки, выдержавшей только что экзамен и уехавшей на <отдых >, а через три дня вернувшейся домой в сильнейшем нервном расстройстве. Вероятно, на переутомленный организм подействовала высота в 1000 метров. Все ее очень любят, а в нашем доме она своя⁷³. Они с матерью несколько лет жили у нас и на юге, и в Париже. Она говорит мне и И.А. «ты» и зовет его Ваней. Положение было настолько острым, что пришлось поместить ее в первоклассную клинику. А родители ее люди далеко не богатые, и пришлось нам с Б<ертой> С<оломоновной> напрячь все силы, и мы ни о чем не могли больше <думать>. <...> И<ван> А<лексеевич> в таком же состоянии, в каком Вы видели его. Возится с архивом. Отношения с Ч<еховским> И<здательством> наладились.

Иван Алексеевич Бунин скончался 8 ноября 1953 г., но только почти через полтора месяца, 20 декабря 1953 г., И.М. Троцкий пишет Буниной письмо с прочувственными соболезнованиями по этому поводу:

Дорогая Вера Николаевна! Не изумляйтесь моему запоздалому отклику на постигший Вас удар. Сознаюсь, сознательно медлил, опасаясь, как бы мои строки не затерялись в потоке соболезнований, наводнивших Ваш дом. Для меня лично писать соболезнующие письма — тяжкая моральная пытка. Как найти слова, которые не казались бы банальными, не напоминали стертую монету? И чем можно утешить Вас, дорогая Вера Николаевна, потерявшую не только долголетнего спутника жизни, но и светоча русской литературы. Быть может, Вашу душевную рану утешит сознание, что заодно с Вами оплакивает уход из жизни незабвенного Ивана Алексеевича весь культурный мир. <...> со смертью Ивана Алексеевича ушел из русской литературы — ее хозяин и путеводитель. И хотя угасание И<вана> А<лексеевича> для нас, живущих по другую сторону океана, не была тайной, тем не менее, смерть его положительно всех потрясла. Литературный фонд, литературный кружок и несколько других культурных организаций готовятся почтить память Ивана Алексеевича организацией специального вечера <...>. Вам Андрей Седых, вероятно, уже переслал вырезки из американской печати, равно как и то, что он лично написал. На днях получите и от меня две статьи, напечатанные в Нов<ом> Рус<ском> слове и в крупнейшей еврейской газете The Day <«День»>, причем еврейская газета отвела покойному Ивану Алексеевичу втрое больше места, чем Н<овое> Р<усское> С<лово> Написал я также и в аргентинской печати о значении И<вана> А<лексеевича> в мировой литературе. Как только получу тамошние газеты — не премину их Вам послать. <...> Считаю <...> нужным поставить вас в известность о решении правления Литфонда откликнуться надлежаще на привходящие обстоятельства, сопряженные с уходом из жизни Вашего бессменного спутника. Анна Родионовна и я разделяем Ваше тяжкое горе, выражаем свое глубокое соболезнование и шлем пожелания душевной бодрости и воли к дальнейшей, длительной жизни.

Душевно Ваш И. Троцкий.

Переписка Троцкого с Буниными завершается письмом Веры Николаевны, датированным 7 января/25 декабря

1954/1953 г., с поздравлением по случаю Нового года и очередной просьбой, касающейся ее денежных расчетов с Литфондом:

...Дорогой Илья Маркович, сердечно благодарю Вас и милую Анну Родионовну⁷⁴ за сочувствие моему вечному горю. А Вас еще благодарю за Ваше чудесное письмо, а что оно было позднее других, то это хорошо. Спасибо и за статью об И<ване> А<лексеевиче>, она всколыхнула нашу дружбу воспоминаньем.

Ведь он ушел от меня накануне двадцатилетия присуждения ему Нобелевской премии, и он вспоминал о тех днях и всех вас⁷⁵.

Желаю Вам и Анне Родионовне в 1954 году здоровья, всяких удач и радостей.