Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Троцкий, однако, в день вручения Нобелевских премий все же отправил в «Сегодня» две телеграммы — «Шведский король вручил вчера И.А. Бунину Нобелевскую премию» и ««Кто я такой? — Изгнанник, пользующийся гостеприимством Франции», — заявил И.А. Бунин в своей речи в Шведской академии», которые были напечатаны в № 342 газеты от 11 декабря²³².

В воспоминаниях самих Буниных²³³ «нобелевские дни» освещены весьма скупо, отрывочно. По-видимому, эмоциональное потрясение, которое они пережили, тот бурный поток всестороннего внимания прессы, взрыв радости и завистливого негодования в среде русской эмиграции, нескончаемые приемы, визиты, интервью, внезапное возвращение повседневного материального достатка. Ведь еще год тому назад 14 ноября 1932 г. В.Н. Бунина писала в своем дневнике²³⁴:

Четыре дня прошло со дня присуждения Нобелевской премии. От Ш<е>ссена письмо, в котором он выразил возмущение академиками и стыд за них. Значит, шансы Яна были велики и только не посмели. <...> Все-таки хорошо, что дана настоящему писателю, а не неизвестному. Но только он богат и, кажется, денег себе не возьмет. <...> Сердцем я не очень огорчена, ибо деньги меня пугали. Да и есть у меня, может быть, глупое чувство, что за все приходится расплачиваться. Но все же, мы так бедны, как, я думаю, очень мало кто из наших знакомых. У меня всего 2 рубашки, наволочки все штопаны, простынь всего 8, а крепких только 2, остальные — в заплатах. Ян не может купить себе теплого белья. Я большей частью хожу в Галиных <Г.Н. Кузнецовой — М.У.> вещах. <...> Ян спасается писанием. Уже много написал из «Жизни Арсеньева».

А тут вдруг огромная сумма денег, свалившаяся буквально с неба²³⁵:

В 1933 году, получив Нобелевскую премию — чек на 800.000 франков, Бунин передал 120.000 франков в фонд помощи бедствующим писателям-эмигрантам. Подарил 5000 франков нуждавшемуся А. Куприну, разным писателям дарил, кому тысячу, кому — две²³⁶.

Все эти эмоциональные потрясения притупили свойственную Буниным внимательность к повседневным деталям бытия и в памяти у них остались лишь самые яркие, но подчас второстепенные фрагменты тех дней.

Как вспоминал Андрей Седых,

Отъезд в Стокгольм был назначен на 3 декабря, но предстояло еще решить один важный вопрос: кто же будет сопровождать лауреата? Долго обсуждали, колебались. В конце концов, поехали: Бунин с Верой Николаевной, Г.Н. Кузнецова и я, в качестве личного секретаря и корреспондента нескольких газет²³⁷.

6 декабря 1933 г. Вера Николаевна Бунина записывает в дневнике:

В Стокгольме встреча — русская колония, краткое приветствие, хлеб-соль, цветы; знакомые <...> много неизвестных. Знакомства. Фотографы, магния и т.д. Прекрасный дом, квартира в четвертом этаже, из наших окон чудный вид. Напоминает Петербург. Комнаты прекрасные, мебель удобная, красного дерева. Картины. Портреты. <...> Был <Илья> Троцкий. Рассказывает, что за кулисами творилось Бог знает что. Кто-то из Праги выставил Шмелева. Бальмонт тоже был кандидатом, Куприн²³⁸ — но это не серьезные. Мережковский погубил себя последними книгами. Ян выиграл «Жизнью Арсеньева». <...> Дания выставляла Якобсона²³⁹ и пишет, «что Бунин это тот, кто помешал нашему писателю увенчаться лаврами». Ян вернулся из турецкой бани веселый, надел халат, обвязал платком голову и пьет чай <...>. Сегодня я не сказала с ним ни слова.

В архиве РАЛ²⁴⁰ сохранилась рукописная записка Бунина с воспоминаниями о событиях 1о декабря 1933 г.²⁴¹, которая, судя по буквальному, в отдельных случаях, совпадению деталей и даже фраз, составлена по материалам одиннадцати корреспонденций И.А. Троцкого — «Писем из Стокгольма», опубликованных им в газете «Сегодня» с 16 ноября по 22 декабря 1933 г. и тоже находящихся среди бумаг В.Н. и А.И. Буниных: