Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов

Как меня этот день

упрессовываетКак в какую-то щель запрессовываетКак в какую-то банку засовываетИкакую-то гадость высовываетИтак ярко ее разрисовываетСтранно так ее располосовываетСловно жизнь мою он обрисовываетИко мне это все адресовываетИна жизнь мою все нанизовываетКак заране меня колесовывает

(«Как меня этот день упрессовывает…»)

[704]

Почти все глаголы этого текста соединяют в себе приставки совершенного вида и суффиксы несовершенного. Противоположное значение разных морфем внутри слова делает эти глаголы изобразительными: по своей лексической семантике они обозначают насилие. И длинный ряд однотипных окказиональных форм, и то, что сами эти формы длиннее соответствующих словарных, увеличивает изобразительность насилия.

Стихотворение это иллюстрирует один из главных постулатов Пригова — о том, что языковые явления стремятся к тоталитарной власти над сознанием: «…любой язык в своем развитии стремится перейти свои границы и стать тоталитарным языком описания. Это моя основная презумпция» [705].

Исходя из недоверия к «готовому» языку Пригов заменяет слова (например, осина, ива, женщина, чех, грузин, кот) описательными словосочетаниями:

Дерево осинное
Дерево ли ивовое
Всякое красивое
Кто из них красивевее

(«Дерево осинное…»)

[706]

Огромный

женский человекВ младого юношу влюбился

(«Огромный женский человек…»)

[707]

Здравствуй, здравствуй, Человек
Человек Чехословацкий
<…>
Так же как нам Друг Навек
Немец из его Народа
И

Грузинский ЧеловекХоть и вспыльчивой Породы

(«Здравствуй, здравствуй, Человек…»)

[708]

И уселись у окошка
У прозрачного стекла
Словно две

мужские кошкиЧтобы жизнь внизу текла [709]

(«Килограмм салата рыбного…»)

[710]

В подобных текстах действуют те же механизмы вычленения признака, что и в истории языка, и в современных языках при назывании новых предметов или явлений. В приведенных примерах со словом человекструктурная архаизация наименования основана и на современных употреблениях слова или его синонима, то есть на контекстах, в которых оно стало обозначать концепт. Так, на сочетание женский человек,вероятно, повлияли контексты типа курица не птица, баба не человек; женщина — тоже человек,а на сочетания Человек Чехословацкий и Грузинский Человек —расхожие фразы типа грузины (евреи, татары и т. д.) — тоже люди; человек с большой буквы.Возможно, Пригов здесь пародирует и фразеологию, порожденную этноцентризмом русской и советской культуры: этническое происхождение человека указывает на набор его определенных моральных или психологических качеств (ср. у Пригова: хоть и вспыльчивой Породы).Кроме того, подобное преобразование слов в словосочетания отсылает к обычаю бюрократического языка обозначать многие маркированные явления или проблемные сферы не прямой номинацией, а словосочетаниями, как бы амортизирующими их «неудобность»: женский персонал, лица еврейской национальностии т. п.

4

Концептуализм, как и постмодернизм вообще, скептичен, но не тоталитарен: он не предлагает заменять ложные представления истинными, потому что в этой системе представлений отсутствуют понятия истины и не-истины. Поэтому всякое пародийное высказывание может читаться и как сообщение в прямом смысле, а неуклюжесть выражения, вместо того, чтобы дискредитировать содержание речи, может и повысить доверие к ней.

В русском языке есть специальное средство для обозначения нейтрального пространства между истиной и не-истиной — выражение как бы.

Как пишет Б. Л. Борухов, «как бы» — самая существенная для Пригова категория: у него «как бы стихи», «как бы сюжет», «как бы размер», «как бы рифма», «как бы объекты», «как бы причина», «как бы следствие», «как бы истина», «как бы ложь» [711]. Когда в одном из телеинтервью ведущий спросил Пригова, какой текст мог бы быть написан на его мемориальной доске, Пригов ответил: «Здесь как бы жил и работал Дмитрий Александрович Пригов» [712].