НекроХаник 2 (СИ)

— Я вообще считаю, фройляйн, что мы вас недооцениваем. Подумайте сами. Лучшие инженеры — немцы, с этим не поспоришь. Этот грузовик — собран у нас дома и через море привезен в Сахару. Но вот если нужно что-то выдающееся, что никакой нормальный человек представить себе даже в кошмарном сне не может — это уже к вам. Раз — и я больше не должен жариться в духовке. На крыше кабины можно жарить яичницу, а я катаюсь в мундире отставника. Чем не чудо?.. Или когда мы в холмах давили мертвых. В рукопашную ходили, от томми отбивались. Кто тогда пошел первым ночью резать колдунов? Ваши, русские. Ругались страшно, даже без перевода понятно было. Но пошли, дали всем прокашляться и мы дочистили остатки… Да что далеко ходить. Наверное, вы меня не помните…

— Помню. Имени вашего не знаю, простите. У вас было два пулевых в левый бок.

— Вот! Парни смогли только перевязать, а вы меня с того света вытащили… Кстати, меня Ульрих зовут. Довезу в лучшем виде. Если что-то надо — только намекните, я в порту всех знаю. Любую контрабанду для вас организуем и лучшее место на борту пробьем.

Потом был Бенгази, с неожиданно многолюдными улицами и суетой. Сашенька пробыла в гостинице сутки, после чего ее пригласили в первый класс парохода на Одессу. Действительно знавший всех и вся в городе Ульрих привел к ней в номер миловидную даму, которая сокрушалась, что не сможет пошить заказанное платье и придется подогнать готовое. Выбрав светло-голубое с белым отложным воротником, девушка попыталась узнать цену, на что немец заявил, что об этом и речи быть не может. И что его дома в Тазили закопают, если он позволит лучшему доктору Африки открыть кошелек.

Во время плавания на людях Сашенька бывала, только когда выходила в кают-компанию для завтрака, обеда или ужина. В остальное время или дремала в каюте, наслаждаясь неожиданно свалившимся бездельем, или стояла на носу, разглядывая редкие облака над головой. В первую прогулку рядом попытался пристроиться офицер с горстью новеньких медалей на груди и желанием скрасить одиночество. От него удалось отделаться единственной фразой:

— Прошу прощения, ваше благородие, но меня только неделю как выписали из чумного барака. Не хотелось бы вас заразить.

До Одессы ее больше не беспокоили и даже за столик никто не рисковал подсесть.

Скорый Московский Первый запомнился говорливой дамой с двумя внуками. В кассе долго сокрушались, что не было возможности госпоже продать отдельную каюту и придется делить досуг с попутчицей. Но Сашеньке понравилось. Она смеялась незатейливым шуткам, помогала раскрасить картинку младшему непоседе и даже пыталась музицировать со вторым, старшим. Когда расставались на перроне вокзала, пожелала всего наилучшего и направилась к городовому. Попросила совета, какая гостиница неподалеку лучше всего подойдет одинокой путешественнице. Два дня гуляла по купеческому городу, разглядывала новинки в огромных витринах. Купила шубку, теплые сапожки и пушистую шапку. В Имперском банке попросила проверить, активен ли ее счет, после чего положила туда толстую стопку золотых марок, полученных в благодарность за отличную работу в госпитале и тоненькую пачку рублевых ассигнаций.

Еще одна ночь в поезде — и вот родной дом. Солнышко изредка показывается из-за мохнатых облаков, холодный ветер морозит щеки. Ноябрь, но до сих пор по газонам пожелтевшая трава и хрупкий ледок на редких лужах. Зима только собирается с силами, дает возможность каждому хорошенько подготовиться. Готова ли Сашенька? К темным ночам, сугробам и взрослой жизни, в которую так неожиданно шагнула?

Решительно вздохнув, девушка нажала пальчиком толстую кнопку звонка. Она — дома. Она — вернулась.

***

Два дня на младшую дочь Найсакины не могли налюбоваться. Суетились, старались предугадать любое желание. Во второй вечер мама’ не утерпела и вошла в ванную, “проверить, достаточно ли пены”.

Девушка как раз задумчиво сооружала белоснежную башню. Посмотрела на мать и грустно улыбнулась:

— Я уже не ребенок, мама’. Мне шестнадцать, до дня рождения рукой подать.

— Если бы! Май месяц — еще полгода ждать!

— Хорошо… Если ты пытаешься высмотреть на мне шрамы, то зря. Я всю службу провела в тылу, лечила порезы и ушибы. Когда в песках разогнали дикарей и немцы поставили госпиталь, ассистировала двум отличным хирургам.

— Но у тебя в комнате…