НекроХаник 2 (СИ)

— От двух сотен осталось чуть больше семидесяти. Нас в холмах мешали артиллерией и давили картечницами двое суток. Я не знаю, сколько раз парни ходили врукопашную, когда наемники с дикарями прорывались к окопам. Я просто пыталась спасать жизни… Немцы шутили, что надо умереть побыстрее, или придется мучаться в котлах, когда выживших станут варить на праздничный ужин… И гранату подарили, чтобы подорвать себя, когда нас сомнут. Ведь с другой стороны скопилось несколько тысяч головорезов… А потом добровольцы взяли в руки тесаки и винтовки с примкнутыми штыками и ушли в ночь. Чтобы остановить мертвых… Мне снились кошмары до того момента, как я села на пароход. Только там, глядя на бесконечную воду вокруг, поняла — все закончилось. А трясти перестало здесь, дома… Я больше не боюсь, Елена. Ни сверчков на кухне. Ни мальчишек, кто пытался спихнуть в лужу. Ни стариков в фабричной больнице, от которых пахнет грязным телом, кто ругается через слово и кого надо везти на процедуры… Я больше ничего не боюсь. Я знаю, что могу и что выше моих сил. И чем буду заниматься. Потому что очень многие заплатили жизнью за мое будущее.

***

Одиннадцать утра. На улице легкий морозец и пушистый снег. Совсем чуть-чуть, с вершок, не больше. Солнышко яркое, настроение отличное. Аккуратно спустившись по ступенькам, Сашенька пошла по расчищенной дорожке к ажурным воротам на улицу. Хотелось пройтись, подышать свежим воздухом. Поздоровавшись с дворником, девушка только шагнула на широкие тротуарные плиты, как буквально из под земли перед ней возник худой мужчина в распахнутом пальто и серой шляпе набекрень:

- “Вечерние вести”, госпожа Найсакина! Скажите, вы можете рассказать, как воевали в Африке? И правда, что ученик некроманта поднял нежить по ошибке и твари сожрали половину добровольческих войск?

— Вы совсем сдурели? — опешила от неожиданности Сашенька.

— Как можно! У меня самые лучшие источники в детинце! Позавчера колдун устроил бойню в пригородах, в еврейском конце. До сих пор все оцеплено! Дом штурмовали, зверь загрыз несколько человек, пришлось пристрелить!.. Ваши комментарии? Это чудовище и к вам приставало? Говорят, на корабле его держали в трюме, заперев от остальных!

Позади чуть скрипнул снег. Оглянувшись, одаренная попросила дворника:

— Ларион, этот странный человек оскорбляет меня и солдат, кто погиб во имя государя. Можешь ему объяснить, что он не прав?

— С превеликим удовольствием, — аккуратно пристроив трубочку-носогрейку на специально прибитую к столбу полочку, одетый в зипун старик размахнулся и дал журналисту в ухо. Любитель сенсаций рухнул на спину, завозил ногами. Потом с трудом сел, попытался свести глаза в кучу.

— Я буду жаловаться… Кхе, кхе… Обязательно… Безобразие… В Африке не пойми с кем по окопам валялась, а теперь тут…

— Ларион, данный субъект не понял. Добавь ему еще раз и вызови городового. Я подам официальную жалобу, чтобы кое-кто понял, как надо относиться к порядочной девушке и с кем лучше держать поганый язык на привязи.

Подняв журналиста, словно поломанную куклу, дворник еще раз от души приложил в живот, затем добавил с левой руки в другое ухо. Для симметрии. Тело рухнуло, словно срубленная сосна под умелым топором дровосека. Перевернув субчика, старик добыл из кармана огрызок толстой веревки, ловко связал руки за спиной и с гордостью достал из-за пазухи большой желтый свисток. Над улицей полетела звонка трель.

Когда к воротам подкатил вызванный жандармом экипаж, старшая сестра выбралась на улицу и подошла полюбоваться бесплатным представлением. Родители с утра в городе: мама’ поехала в салон к подругам, в очередной раз хвастать вернувшейся из Африки дочерью, папа’ отбыл в присутствие. И вот — на тебе, очередное приключение.

— И запишите, пожалуйста, ваше благородие. Я подаю официальную жалобу на этого господина за оскорбление чести и достоинства как меня, члена добровольческого корпуса, так и Его Величества Императора. В присутствии свидетелей.

— Не извольте беспокоиться, барышня, все сделаю, как положено. Совсем писаки обнаглели, кляузы на горожан так и строчат… Правда, дело такое. Если судья спросит у негодяя, готов ли он признать обвинения по гражданской статье, то запросто штрафом отделается. Заплатит под тысячу рублей, люди из Особого отдела опросят и могут к вам зайти еще. Но — без начала делопроизводства. А вот ежели отпираться станет, тогда уже по полной раскрутят. И там запросто может и на каторгу загреметь.

— Ничего. Если надо — я никуда уезжать из Новгорода не собираюсь. В любой момент в суд приду и дам показания.

Журналист смотрел с тоской сквозь зарешеченное окошко кареты на улицу. Похоже, он точно не ожидал, что погоня за очередным жареным фактом окончится столь печально. И вряд ли газета станет покрывать будущий штраф.

Шагнув поближе, Сашенька постучала по решетке пальчиком в перчатке и неожиданно для себя зло добавила:

— Хоть слово еще поганое про меня пропечатаешь или просто вякнешь, пристрелю как бешеную собаку. И рука не дрогнет…