Некромант против тьмы

– Вот и раздай дела мастерам. По списку, – приказываю я, отдавая бумагу обратно. – А к кузнецу учеников отправь. Пока «могёт», пусть учит. Сам же ты, Прохор, на контроле будешь. Назначай, следи за исполнением, о результатах незамедлительно сообщай мне. – Я смотрю на его недовольное выражение лица и, собрав в кулак всю свою добросердечность, чуть мягче добавляю: – И о проблемах тоже. Чем смогу – помогу.

Какое-то время Прохор возмущённо сопит, выдыхая через раз то ругань, то невнятные междометия. И, наконец, говорит:

– Но глава…

– А вот тут ты абсолютно прав, – перебиваю его я. – Я – глава! И решение принимать мне! И уж точно не мне делать за вас всю вашу работу: за плотника, за пекаря, – я взмахиваю рукой в воздухе, пытаясь вспомнить… – Кого ты там ещё называл?

– Близняшек-портняжек…

– Вот-вот. Все эти люди могут выполнять свою работу сами. А моя задача как руководителя, если ты не знал, руководить этим процессом. Вот сюрприз, правда?

Судя по выражению его лица, на мой отказ Прохор не рассчитывал. Но мне как-то всё равно. Встаю из-за стола, обозначая завершение встречи, и одёргиваю рубаху.

– Один вопрос, Прохор. Пока мы одни. – Я наклоняюсь, опираюсь на стол и нависаю над бывшим главой Молотни. – Зачем ты согласился, чтобы я занял твоё место? Я же вижу, что ты от этого не в восторге.

– Особой радости не чувствую, – угрюмо подтверждает Прохор.

– Ну так зачем? – Я указываю на список. – Уж вряд ли ты и твои мастера не справятся с этим списком без пришлого некроманта. Ведь я ж, мало того, что тёмный, так ещё и на твою должность нацелился.

– Ты и не скрывал.

– Я и не скрывал.

Я замолкаю в ожидании ответа, но Прохор с ним не торопится. Комкает список в руках да поглядывает по сторонам.

– Тут дело такое, ваше некромантство… – Хоть он и начинает с титула, я не слышу в его голосе ни капли уважения. – Тут дело тёмное.

Хитро прищурив глаза, Прохор смотрит на меня, и я сразу понимаю, о чём речь.

– С нечистью справиться некому?

– Ага.

– Типа того лешего, что я у ворот поднял?

– Ага.

– И ты хочешь, чтобы я это сделал?

– Ага.

– А когда я всё сделаю, отправишь меня в расход?

Прохор молчит, но и не отрицает. Просто не успевает сообразить, что лучше бы это сделать, ведь молчание – знак согласия.

– Что со мной будет, когда я это сделаю? – с нажимом спрашиваю я.

По глазам вижу, что правильный ответ Прохор знает. Сумеет ли произнести вслух?

– Сделаешь всё, так и быть, станешь главой Молотни! – отвечает Прохор.

Смотри-ка ты, смог! Пересилил себя. Я удивлён.

– И почему я не верю ни единому твоему слову? – спрашиваю я, наклоняясь ниже. – С нашей первой встречи ты не сказал ни слова правды, Прохор. И как прикажешь тебе верить?

– Да я ж ни разу и не соврал, ваше главейшество!..

– Зато о многом умолчал, правда? – И я начинаю допрос: – Откуда под твоими воротами лешак? Да ещё и высокоуровневый?

– Кто?..

Прохор не врёт. Он не понимает, о чём я.

– Шестирукий монстр, – уточняю я. – Откуда он? Просто так, без повода, ни один леший из леса не уйдёт.

– Был у него повод, – ворчит Прохор.

Его кулак несдержанно ударяет по столу, а взгляд наполняется злобой. Но направлена она не на меня.

– Рассказывай, – спокойно предлагаю я, присаживаясь обратно за стол. – Что случилось?

– Зло случилось, – отвечает Прохор, тяжело вздыхает и наконец-то начинает рассказывать: – Тут лесок есть недалече. Раньше до него люд за дровами ходил, да за дичью охотники. Ребятишки по опушкам бегали, кто по ягоды, кто по грибы. И никто без добычи не возвращался. – Прохор испускает вздох тяжелее прежнего, пока я сижу и мотаю на ус расстановку сил вокруг деревеньки, и продолжает: – Но больше никто в тот лес не ходит, потому как теперь никто оттуда не возвращается. С тех пор, как тьма лес окутала, опасно там стало, носу не кажи. Всё тёмное там теперь, заражённое, смертоносное. Оттуда к нам всякие твари заколдованные и прут: кто ползком, кто вприпрыжку. И вот этот вот, – Прохор указывает в сторону ворот, – леший. А ведь когда-то добрым был. Дочку мою однажды из лесу вывел. Она частенько одна-одинёшенька за грибами ходила. Да вот… Больше не ходит.

– Сочувствую.

– Типун тебе на язык, тёмный! – восклицает Прохор, хохотнув. – Живая она. В городе сейчас, на обучении. Деревенские много кто в город детей понаотправлял. Всяко безопаснее, чем тут.

Я киваю. Понятно, куда молодёжь делась – в городе вся, в безопасности. Заодно запоминаю, что неподалёку от Молотни город есть в наличии.

– И давно у вас лес тёмным стал?

– Да лет десять, – отвечает Прохор, нахмурившись. – Аккурат как Степан, прошлый глава Молотни, в нём пропал, так лес и скурвился.

– Пропал? А я-то думал, что ты всегда был главой Молотни. Испокон веков, – шучу я.

– Сын я его. Прохор Степаныч. После кончины его и занял это место.

Смотрю на Прохора, прикидывая, а может и мне так главой деревни стать? После гибели его предыдущего главы.

– Даже не думай! – говорит Прохор, грозя мне пальцем.

– И не думаю, – честно вру я. – Думаю о том, что мне с этим лесом твоим «тёмным» делать. Вырубать не пробовали?